Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Послав дочке едва заметную улыбку, царисса в сопровождении мужей, войников и бойников ускакала в сторону школы.

Впервые ученицы оказались на воле одни, причем верхом и вооруженные. Моя первая мысль: хватать Тому и дать деру. Но куда? Что мы можем вдвоем в незнакомой местности? Без еды и питья. Не знающие ничего, что способствует выживанию. Мы не Малик. Это печально.

Перехваченный взгляд Томы сказал об аналогичном ходе мысли. В ответ я развел руками. Вместе со всеми наши кони двинулись обратно в деревню.

– Какое же наказание для нас предлагаешь? – не унималась Феодора.

Аглая начала злиться. До сих пор для интерпретации чужой идеи ее фантазии хватало. Здесь, видно, она впала в ступор. Точнее, они – Аглая и ее фантазия.

– Пусть крепостные сами придумают, – вдруг подала голос Варвара. – Предложим решать им.

Под гневным взглядом напарницы царевна Дарьина придержала коня и отступила назад.

– Правильно, – громко поддержал я. – Что лучше скажет о наших искренних намерениях?

Феодора покосилась на меня:

– Согласна.

– Они такого напридумают… – возражающим тоном вбросила высокая крепкая девочка спереди, не помню имени.

– Не сомневаюсь, – откуда-то сзади изрекла Карина.

– Последнее решение остается за нами, верно? – подсказал я для себя очевидное.

С этим согласились все.

Деревня встретила мертвыми окнами и такой же тишиной. Два десятка всадниц прогарцевали на площадь. Тело-полутруп уже унесли, кровь по-прежнему заливала траву. Мы спешились.

– Жители деревни! – громко объявила Аглая. Осанка корабельной мачты и напоминавшая снегоотвал паровоза надменно выставленная челюсть придавали ей значимости не только в собственных глазах. – Царисса Дарья в своих великих мудрости и сострадании послала нас извиниться за возможную чрезмерную строгость, которая могла случиться при расследовании.

В окнах мелькнули первые удивленные лица. Аглая продолжила:

– В качестве компенсации предлагаем забаву, пусть мяч расставит точки в наших отношениях. Согласны?

В дверях ближней хибарки возник бородатый мужик в холщовой юбке и заправленной в нее рубахе.

– Что нам будет, если проиграем?

– Ничего. – Аглая красиво развела руки в стороны, словно обнимая или даря весь мир. – Это будет значить, что Алла-милосердная, да простит Она нас и примет, прощает вас за греховные мысли, которым не дано перейти в дела, и наставляет на путь истинный.

– А если…

Он даже не договорил. Язык не повернулся.

Все поняли.

– Вы сможете как-либо наказать нас, выступающих от лица цариссы и ее людей, допустивших возможное излишество в рвении соблюсти закон, – высказала Аглая, строго глядя на опустившего лицо мужика. – Выставляйте команду.

Повторять не пришлось, сразу вышли еще два мужика и женщина. Возможно, семья. Все одеты так же просто, по-деревенски. Босые. Женщина держала в руках мяч. О как. Спорт побеждает границы миров.

Аглая обернулась к нам:

– Будут в малую. Я защищаю вотчину, ты, ты и ты – со мной. – Начальственный палец выбрал Варвару, Карину и меня. – Пошли.

Поле с готовыми жердями ворот, на которые спешно натягивали сеть, оказалось сразу за деревней. Наша команда скинула доспехи и сапоги и осталась в нижнем. Деревенским переодеваться не требовалось.

Аглая и женщина встали каждая в свои ворота. Карина, как старшая, указала мне место защитника, Варвару послала вперед, сама заняла центр. Три деревенских мужика распределились так же. Жители деревни в полном составе вывалили на одну сторону поля, ученицы столь же дружно перешли на противоположную. Все встали вдоль двух рядов деревьев – естественной границы игровой площадки.

Женщина подняла руку.

– Договоримся о правилах. Бывает разное. До какого счета играем?

– До трех, – объявила Аглая. – В быструю.

– Что делаем за нарушения?

– Пять плетей и замена!

Приготовившиеся наблюдать ученицы выстроились между деревьев неровной шеренгой. Количество собравшихся на другой стороне поля крепостных поражало, и продолжали подтягиваться новые. Они расположились в несколько уровней: первые лежали на земле, вторые на ней сидели, держа на руках радовавшихся любому зрелищу детей, за ними стояли те, кто ростом поменьше. Самые высокие замыкали своеобразную зрительскую трибуну.

– На какое наказание согласитесь, – донеслось от нашего противника, – если мы… гм, если вы не выиграете?

Аглая повела плечами, кулаки сжались, лицо с трудом сотворило подобие улыбки:

– Решайте сами.

Деревенские зашумели. Спор вышел долгим. Кто-то настаивал на чем-то радикальном, но, глянув в нашу сторону, скукоживался и терялся из виду.

– Они же маленькие, – басом твердил огромный одноглазый мужик. – Как можно? Дети совсем!

– А не эти дети в прошлом году тебя…

Шум. Снова что-то пробивается:

– Отшлепать по первое число!

– Отшлепать? Этих зверей-переростков, нелюдей в человечьем обличье? Слова-то какие подбираешь. Не отшлепать, а высечь, чтобы голова помнила, а задница не забывала! Чтобы до третьей свадьбы сидеть не могли, а лежали только постанывая и мордой в подушку!

– Как же высечь, они ж благородные. Не нам руку подымать.

– А может их…

Снова неразборчиво.

– Во все…