Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Она все разузнала. Откуда только? Всего-то чуть-чуть с несколькими девочками на ходу пошепталась.

Снова построение. Освободившийся папринций загнал в грязь оставшихся девочек, я тихо примкнул к отборовшимся – для нас в отдаленном углу поля поставили щиты и раздали копья.

– Тренируйтесь.

Феодору дядя Люсик вывел за руку из шеренги.

– Аглая! – скомандовал он. – Исполнить наказание.

Та опрометью понеслась к кладовице. По возвращении в руках посвистывала розга.

– Приступить, – кивнул папринций.

Не желая смотреть, он отошел к бойникам, которые вновь стали возиться с дерном.

Метнув копье, я потянулся за следующим, чтобы не ходить туда-сюда понапрасну. Кину хотя бы три, пока прочие будущие кидальщицы грязевые ванны принимают.

Вскрик. Внезапный, из глубины души, полный боли. Я обернулся. Нельзя было не обернуться, все обернулись. Даже колпаки бойников, зачем-то вынувших неподалеку кусочек дерна диаметром в ширину штыка и начавших копать вертикально вглубь, повернулись к месту наказания.

Феодора стояла согнувшись, руки уперлись в колени. Рубаха задрана, штаны приспущены, посредине – набухающий алый шрам. Свист, шварк, новый вскрик. Второй удар пришелся выше. Бурая полоса вздула поясницу. Аглая покрутила хлыстом и приложила в третий раз – по диагонали к двум предыдущим. Крик-вой наказанной взвился выше и громче, глаза наполнились слезами. Красная Z вспыхнула на разделенном белом.

Бойники отвернулись. Продолжилось шевеление в жиже. Я размахнулся и запустил копье. Мимо. Помешал очередной вопль. Я не смог не оглянуться. Четвертый удар – опять наискось. В другую сторону. Без перерыва, но с отборным замахом Аглая приложилась в пятый, последний – наиболее размашисто, поперек всего прежнего и дальше вниз, по ткани штанов, включая бедра.

Визг. Душераздирающий, переходящий в непрекращающиеся рыдания. Ноги жертвы подкосились, скорчившееся тело рухнуло на траву. Феодора выла, лежа в позе эмбриона, ее сотрясала дрожь. Аглая вдруг выронила розгу и убежала.

Совесть проснулась? Или в туалет приспичило?

Аглая скрылась в коридорах школы, на помощь Феодоре бросилась Глафира. Очередные ученицы продолжали биться в грязи за право вылезти первой. Два бойника по-прежнему выкапывали посреди поля глубокое отверстие, еще двое принесли на плечах четырехметровый столб. Столб с силой был вогнан в получившуюся вертикальную яму и накрепко зарыт почти на треть, сверху к нему в виде буквы Т приладили мощную поперечину. С одного конца поперечины свисала веревка.

На поле появилась царисса Дарья. Первой ее заметила Зарина, подала команду, все дружно гаркнули приветствие. Смешно смотрелись грязевые комки, вставшие по стойке смирно и вместе со всеми разинувшие рты – красные на остальном черном.

Поманивший папринция палец цариссы указал на столб.

– Феодоре час мишени? Совместите. – Она обернулась к ученицам. – Вы знаете, что правил нарушать нельзя. Карина Варфоломеина знала о запрете и нарушила. Какой судьбы она заслуживает?

Взоры с непередаваемой синхронностью устремились в землю, словно желали пробурить вереницу ям и спрятаться там.

У меня в голове зазвучала отлично вдолбленная молитва воспитания: «Я жесток и беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же»…

На другой конец Т-образного сооружения тоже привязали веревку. Бойники вывели под руки щурившуюся Карину. Землистого цвета, сгорбленная, она слепо озиралась – должно быть, сидела под землей, причем долго.

Царисса некоторое время разглядывала обеих нарушительниц общественного порядка. Странный взгляд перетекал с одной на другую, затем столь же пристально уставился на кудахтавшую над Феодорой Глафиру. В конце концов у той мелькнула паника в глазах.

– В честь прибытия цариссы Варфоломеи я заменяю Карине высшую меру почти условным наказанием, – милостиво сообщила Дарья. – В первый и последний раз. Не часто мама приезжает к дочери в последний момент. Наказание будет минимальным, но оно должно быть именно наказанием, иначе потеряется воспитательный эффект. Назначаю час мишени сейчас, час занятий с мячом для отработки одиннадцадишаговых ударов вечером и десять внеочередных дежурств на стене, во время которых даже малейшее нарушение будет приравнено к уходу с поста. Со всеми вытекающими.

Сотворив таким образом правосудие и явив милость, царисса удалилась.

Последняя пара малолеток завершила упражнение в грязи. Роняя коричневые комья, обтекающие густой жижей страшные фигуры ушлепали в помывочную. Бойники быстро выровняли место действия, вернув дерн на остатки лужи. Словно ничего и не было.

Аглая, которая опять была среди нас, оттащила Глафиру от Феодоры.

– Забирайте!

Подхваченную под локти, бойники подвели Феодору к одной из веревок, Карина уже стояла под второй. Нарушительницам связали руки, подняли и прикрепили так, чтобы ноги стояли на цыпочках.

Нам заменили копья. Новые оказались тупыми деревянными болванками без наконечников. Я прозрел. Две мишени напротив – для нас. Исполнителями будем мы.

Дядя Люсик объяснил условия тренировки: