Зинка vs Covid-19

Да, любовь молодых можно сравнить с мощным бурлящим потоком горной реки, с моей родной Вуоксой, например,  зажатой в скалистые берега Карельского перешейка. На порожистых валунах она вскипает, ударяется  с размаха о преграду, поднимает фонтаны брызг и рождает клочья пены, огибает препятствия и вновь рвется вперед. И не пугает её то, что впереди еще «тьмы» таких испытаний. Молодость и  юношеский оптимизм увлекают влюбленных, дает им силы для проявления чувств.

А любовь людей пожилых, это водный поток, который вырвался на просторы можно сравнить с ровным течением большой реки по равнине. Она широка и глубока , её не беспокоят мелкие валуны и топляк на дне. Жизнь уже довольно потрепала её тело и душу, ссадины от былых невзгод давно затянулись, но память предупреждает, что это спокойствие может обернуться неожиданным препятствием.

Женщины бальзаковского, а, пуще, постбальзаковского  возраста любят, возможно не так страстно и видом своим не показывают своих чувств. Но там, в глубине страсти кипят, может быть сильнее, чем у легкомысленных девиц.

И мне, честно признаться, нравятся женщины в возрасте, даже, пожалуй, пожилые, но следящие за своим здоровьем, ухаживающие за кожей,  телом и фигурой.

Мой читатель, ты сразу, наверное, вспомнишь доктора Фрейда. Возможно «старик» прав, и, выбирая женщин старше себя, я хочу получать от неё то, что не дополучил в детстве от матери и испытываю бессознательное желание овладеть ею. Овладеть не физически, точнее, не только физически, но духовно, слиться с ней, снова вернуться в её лоно. Но это так, примитивное применение знаний психоанализа.

6.

По дороге в Старую Ладогу Зина заглянула зачем-то  в бардачок.

– О, я же не дочитала твою Иудифь, – радостно взвизгнула она, – ты не обидешься, если я уединюсь с ней?

– Если бы ты уединилась с мужчиной, то я бы точно обиделся, а с Иудифь! Я только рад буду. Тем более я отношусь к ней как к дочери, как к своему творению.

Зина погрузилась в чтение, а я следил за дорогой и посматривал по сторонам, рассматривая высокие, в человеческий рост борщевики, окупировавшие окрестные поля. Иногда искоса поглядывал на Зину. Она с увлечением продолжила чтение, но выражение её лица постепенно менялось. Эмоции от прочитанного отражались на её лице. Веселое и радостное, оно  постепенно стало сосредоточенным, потом грустным.

«В сладостном ожидании и в надеждах прошел год, а в четырнадцать лет родители выдали меня замуж за богатого старика. «Жених» обещал родителям выплату и дал за меня два вола, дюжину баранов и в ктубе   прописал тридцать серебряников. Ах, эти тридцать серебряников. Всю жизнь они меня преследуют.

Я не знала счастья в браке, не испытывала наслаждений от соития и  близости с мужем. Старик был скупым и ворчливым. Я выполняла всю женскую работу в доме, а в награду получала за это одни упреки».

– Шурка, – всхлипывая произнесла она, – ты вычитал это все в каких-то древних книгах, или сам выдумал?  Какими бессердечными родителями нужно быть, чтобы поступить так со своим ребенком?   Из-за каких-то грязных овец продать свою дочь, да еще старику? Просто,  в голове не укладывается! У меня самой дочь, которую я растила одна. Мы жили не в нищете, но и не шиковали.  Да, трудно было, денег всегда не хватало, но у меня никогда даже мыслей не было отдать её в какие-нибудь круглосуточные ясли или детский сад.

– Времена были другие, Зина, нравы, обычаи. Не знаю как сейчас, а ещё в двадцатом веки в Индии,  например, восьмилетних девочек выдавали замуж. Почитай Робиндраната Тагора. Да что Индия? На Руси родители отдавали  девочек, чтобы избавиться от «лишнего рта». Церковь даже издавала запреты выдавать замуж до двенадцати лет.

– Да что мне Индия, средневековая Русь! Мне сейчас жалко твою Иудифь.

– Шурка.  Ты же совсем недавно сказал, что она для тебя как дочь. Ну, перепиши всё, сделай так, чтобы она встретилась с тем юношей-плотником.

Сказав это, Зина разрыдалась. Я тут-же съехал на обочину, прижал её к себе и стал успокаивать.

– Ну что же ты расплакалась?  Ведь это только текст, моя фантазия.

– Для меня это не просто текст. Я поверила в то, что жила когда-то такая Иудифь, я понимала её, она стала для меня сестрой.

– Ну, не плачь!  Всё будет хорошо,  они встретятся. Знал бы, что ты так отреагируешь, не дал бы тебе читать. Всё, убирай бумагу и будем слушать музыку.

– Нет, я все-таки дочитаю до конца, мне хочется узнать, как они встретились.

Я снова выехал на трассу, а Зина углубилась в чтение.