Зюш

— Пятьдесят. Там боковина поцарапана.

— Ну… — протянул я, пытаясь вспомнить, у какой инопланетной штуки были поперечины и боковина.

Котик воодушевился:

— А давайте за двадцать пять? Нет, за двадцать.

— Гм, — сказал я. Становится невыгодно.

— А может, до десяти скинете?

Я пожал плечами. Интересно, на чём они остановятся.

— Пять, — прошептал котик, враз охрипнув от алчности.

— Два — или мы уходим, — зайка подхватила его под руку и повлекла прочь.

Ну наконец-то!

Она обернулась и вопросительно на меня посмотрела.

— Нет, — сказал я, — за эту цену я вам убяр не отдам.

— Ладно, давайте за пять, — согласилась зайка. Ещё бы! Какой смысл идти на принцип из-за мелочи, когда есть возможность отхватить убяр в четыре раза лучше и в пять раз дешевле?

— И за пять не отдам.

— Значит, за десять? — встревожилась она.

Я покачал головой.

— Тогда за двадцать пять?

— Гм, — сказал я. Какое смешное предложение!

— Пятьдесят? Семьдесят? Семьдесят — и мы его берём.

Я непреклонно молчал.

— Сто! — взмолился котик. — У меня больше нет, смотрите!

И он обнажил передо мной свой кошелёк. Фу! Так унижаться перед туземцем… Глаза б мои не видели. Я отвернулся и принялся поправлять и перекладывать артефакты.

Какой из них убяр, я так и не понял. Зато вычислил кяголь — кувшин с железным кольцом, продетым сквозь носик. Таких нашлось пять штук, а среди прочих предметов я не встретил более двух одинаковых.

— Мне нужна хурчатка. Пожалуйста…

Я резко обернулся; подозрительный тип в залатанном балахоне отшатнулся от прилавка, прижимая руки к груди. Глаза жадные и тревожные, как у наркомана или у голодного пса.

— Нету! — бросил я. — А ну проваливай.

— Как же нету? — жалобно сказал он и, привстав на цыпочки, попытался заглянуть мне через плечо. — Она там! Мне бы посмотреть поближе…

И он бочком, бочком стал протискиваться мимо прилавка в палатку. Ой, что-то мне это не нравится. Хотя… пусть уж лучше будет внутри, под присмотром. Я сделал приглашающий жест — и заблокировал выход своим телом.

— Да, я только посмотрю… — бормотал юмянин, радостно и суетливо оглядываясь по сторонам. — Ведь не убудет, если я посмотрю… и чуть-чуть потрогаю…

Он метнулся в угол, схватил фруктовницу и запустил пальцы в дырки, чуть не вывернув суставы. Благоговейно прошептал:

— Хурчатка.

А сам всё обшаривал взглядом палатку.

— Можно ещё? Только мяльзу — и пойду. Можно?

Почему бы нет? Пускай хоть всё тут перетрогает — зато буду знать, чем торгую.

— На здоровье, — великодушно разрешил я.

Туземец бережно поставил хурчатку, подбежал к базуке и потёрся о неё щекой. Лицо выражало муку и блаженство. Он закрыл глаза, замер — и кулём повалился на пол.

— Эй! — закричал я. — Мы так не договаривались.

Я бросился возле него на колени, схватил за плечи и яростно встряхнул.

— Что за дурацкие шутки? Не надо меня разыгрывать! Эй, ну хватит, а? Слышишь, я тут не работаю, хозяин отошёл на пятнадцать минут… Да я вообще ничего не понимаю!

Его голова моталась, словно из шеи вынули позвонки. Я в ужасе отпустил его, прижал ухо к груди. Сердце билось, дыхание прослушивалось. Уф!

В палатке напротив толстая торговка распускала шарф и аккуратно сматывала нитку в клубок.

— Помогите! Там человеку плохо!

— Где там?

— Да в моей палатке! Упал и лежит.

— А чего же вы ждали? — сказала толстая Пенелопа и погрузилась в своё занятие.

— По-вашему, это нормально, да?

— Неприятно, — флегматично согласилась она. — Но лучше в палатке, чем рядом.

— И что мне теперь делать?

— Накройте его, и никто не увидит.

Я нашёл в углу потёртый кусок материи и накинул на туземца. Кусок оказался короток, из-под него торчали сапоги. Лучше пусть сапоги, а не голова. Потом я сел за прилавок, включил компьютер и сделал вид, будто читаю. Проходите мимо, дорогие покупатели!

Перед палаткой остановился землянин. Он переоделся в туземный балахон, но его выдавало лицо. Такое кислое и самодовольное, будто все кругом ему должны. Я уткнулся в экран. Он прокашлялся. Вежливо и ядовито произнёс:

— Не могли бы вы уделить мне минуту вашего времени?

— У меня перерыв, — буркнул я.

— Вы рискуете упустить покупателя, — попенял он. — А ведь у вас много конкурентов, то есть ларьков, где торгуют сходным товаром. Я понятно выражаюсь? К слову, а что именно вы продаёте?

Понятия не имею.

— Орянские артефакты, — сказал я. И добавил, чтобы он отвязался: — Поддельные.

— Что ж, по крайней мере, честно, — сказал он с удовлетворением. — Для вас не всё потеряно. Так и быть, я взгляну на ваш товар.

И не успел я рта раскрыть, как он очутился внутри палатки. Прошёлся, потыкал пальцем, поцарапал ногтем, как дикарь. Его взгляд бесцельно перескакивал с одного незнакомого предмета на другой — и вдруг уткнулся в прикрытое тряпьём тело. У меня сердце ухнуло. А он оживился:

— В какую цену сапоги?

— Не продаются, — сказал я сквозь зубы.

Он недовольно нахмурился и продолжил осмотр.

— А почём это решето?

— Это не решето, а хурчатка.

Он поджал губы: