Зюзя. Книга третья

Фоменко веселья не разделил. Наоборот – сжался, втянул в голову в плечи, превратившись из обычного старика в некое подобие хищной птицы. Тросточка застучала дробнее, его шаг ускорился.

Догонять не стал. Шёл с прежней скоростью, ожидая продолжения.

– Месть, – прохрипел мой временный спутник. – Посчитаться за ту... или тех, кто у тебя был. Поможешь мне – спишешь свой мужской долг перед ними. Весь или частично – решай сам.

Правду сказал. Имеет козыри. За сегодняшний день я старался не думать о добровольно взошедших на погребальный костёр, однако вечно так продолжаться не могло. И Петрович сейчас подсказал мне именно то самое, верное решение. Я ведь не смогу утереться и забыть. Не смогу и делать вид, что всё в прошлом. Не смогу...

Взял он меня. С потрохами взял своими речами. Однако расстройства от того, что я в очередной раз становлюсь чужой марионеткой с непонятными мне правилами кукловода, не было.

Неожиданно пенсионер остановился. Глубоко, медленно задышал, судорожно зашарил в кармане мастерки. Извлёк оттуда продолговатый белый цилиндрик, вытряхнул из него маленькую пилюльку. Закинул её под язык.

– Нитроглицерин, – устало пояснил Фоменко. – От сердца. Просроченный, но работает. Погоди немножко... скоро отпустит.

Остановился рядом.

– Помочь?

– Нет... Ты о моём предложении думай, а не обо мне. Время дорого.

– Интересное, – не стал я лукавить. – Но как вы собираетесь свою, без сомнения, грандиозную идею в жизнь воплощать?

– Каком кверху, – резко бросил старик. – Деньгами. Другого эффективного оружия у меня нет.

В груди закипела злость! Он что, действительно думает вот так, запросто, одними обобщёнными идеями отделаться?! Навешать лапши на уши – и хватит?!

– Не суетись, молодой! – осадил мой порыв Петрович. – Дай отдышаться. Всё расскажу.

Решив немного потерпеть, обернулся назад, в сторону ненаселённого пункта. Никого. Тишь да гладь. Идеальное спокойствие.

– Пошли...

Изначальный темп давался теперь старику с трудом, однако он не сдавался – шустро перебирал ногами, смотрел вперёд, только шаги его стали помельче и на палку налегал сильнее.

– Я связи наладил... давно... Тайные... – с одышкой заговорил он. – И с югом, и с севером... И везде интерес имел... На всякий случай у верных людей золотишко складывал. На чёрный день... И вывезенное из банков, и... по-всякому получалось. В Туле – тоже. Мы туда семенную пшеницу отправляли. Понемногу – два-три мешка в караване. Кружным путём... Изначально по политическим соображениям, потом оно как-то само наладилось. Выручку там оставлял. Скопилось немного...

– Далеко, – ввернул я замечание.

– Далеко, – согласился Петрович. – И хорошо, что далеко. Там у людей своя кухня, а так – расстояние соседские шероховатости сглаживает... В общем, хочу я нанять пяток толковых ребятишек со снайперскими наклонностями и обратно вернуться.

Звучало наивно, однако в открытую демонстрировать свой сарказм постеснялся.

– Вы действительно верите, что вам вернут ваши накопления?

– Конечно, – даже удивился спутник. – Речь идёт не о той сумме, за которую под нож пускают. Да и я её не увижу. Нужных мне людей мой же партнёр предоставит, рассчитается с ними сам. Ему – прямая выгода и рациональное капиталовложение. После моего возвращения наверняка и скидку требовать начнёт, и прочие удовольствия... От Серёжи он хрен что получит. Им в городе к осени самим жрать нечего станет, с таким военным коммунизмом...

При растолковывании выходило поубедительнее. Фоменко – тёртый калач и прекрасно понимает, что делает. Оставив в покое тонкости взаимоотношений сильных мира сего, спросил:

– Ну, дадут вам пятерых стрелков. Дальше что? У Фролова – гарнизон опытных вояк. Выследят, обложат, задушат. Стрельнуть в него из засады – опять же, он не сам по себе. Обратка будет.

– Если в лоб идти – то да. Пережуют и выплюнут. Узко мыслишь... Попробуй так: сгорела одна скирда с сеном для коровок, потом – поубивали несколько «диких гусей» на каких-нибудь выселках, через время – атаковали машину, железнодорожное полотно взорвалось, с дальних полей начнут пропадать люди... Посидят в укромном месте, ничего с ними не случится.

– Партизанщина?

– Она, родимая.

Я в изумлении покрутил головой, машинально отметив, что разговоры о мести приободряют старика: речь твёрдая, плечи расправились, в каждом слове – непоколебимая уверенность в себе и своих силах.

– А потом?

– Рано или поздно начнётся карательно-поисковая операция. Возможно не одна. Придётся затаиться на месячишко. Отсидимся – снова начнём. Я знаю, куда бить... До конца июля должны управиться.

Озвучиваемый план в моей голове начинал понемногу обрастать додуманными подробностями.

Решил, значит, дедушка экономику парализовать... Поселение большое, долго на прошлогодних запасах не продержатся, да и подъели они всё за зиму. До нового урожая далеко. Голод при их внутренней организации не наступит, но пояса потуже затянуть придётся всем.