Зюзя. Книга третья

Мы подходили к месту, где дорога делала поворот и прямая её часть оставалась позади. Захотелось побежать, чтобы поскорее почувствовать за собой защитную листву, скрывающую тело от посторонних глаз – устал оглядываться. Но мерное тюканье тросточки попутчика словно сдерживало, требуя принять решение здесь и сейчас.

И я принял.

– Наверное, нет.

***

Отказ старик выдержал спокойно. Не сбавляя хода, он еле заметно пожал плечами, ничем не проявляя расстройства или негодования по поводу разрушающихся, как карточный домик, планов и бросил:

– Нет так нет. Иди. Не держу. Благодарю за честность.

Ни требований объясниться, ни сладких посулов. Сказал – как отрезал.

Замолчали оба, просчитывая продолжение разговора. Кто первый пойдёт на уступки?

Решил ему подыграть.

– Андрей Петрович! Я был бы рад работе, но попроще, без глобальных целей. Если есть что – говорите. За труды возьму припасами.

Пенсионер улыбнулся уголками рта, приписывая победу в этом маленьком поединке себе и довольный, продолжая движение, умело сымитировал задумчивость.

Я подлил масла в огонь, прекрасно понимая, что он набивает себе цену, молчанием соглашаясь на торги. Есть у него предложения, есть. При таком изворотливом уме не может не быть.

– Вы же меня знаете. Кидать не имею привычки.

Подействовало.

– Х-хех... Можно и так. Помоги пока дойти до одного места. Там охотничий схрон. Мы таких много сделали по окраинам. Продукты, оружие, медикаменты... Излишки, в общем. Давно лежат без дела.

– Зачем?

– Для поисковых групп. В пути всякое случается. Патроны закончатся или ранят кого... Придём – сам увидишь. Потом расходимся, если не передумаешь.

– Далеко?

– Достань карту.

Не останавливаясь, скинул заплечник, извлёк сложенный в несколько раз лист бумаги и протянул его старику.

Тот, бегло глянув, уверенно ткнул пальцем.

– Здесь. Километров двадцать ещё.

– Вы уверены? – в указанном на бумаге месте отсутствовали какие-либо пометки. Ни деревни, ни прочих контурных знаков. Только обозначение некоего некрупного водоёма.

– Я не уверен. Я – знаю. Сам придумывал точки для закладок. По старой памяти. За погоню не бойся. Другой дороги туда нет. Они следом идут...

Мельком брошенный на небо взгляд сообщил о скором наступлении вечера.

– Останавливаться нельзя. Придётся ночью идти, – озвучил я свои соображения. – Справитесь?

– Ты за мной ещё гнаться будешь. Только давай поболтаем. За трепотнёй путь короче...

...Собеседником Фоменко оказался великолепным. Спрашивал по делу, в душу не лез, рассказывал много такого, о чём я и не подозревал. Как-то само собой получилось, что основная инициатива перешла к нему и разговор незаметно свернул на его биографию. Занимательные вышли истории. Андрей Петрович, время от времени забрасывая под язык таблетки, чрезвычайно увлекательно, в простой и доступной форме поведал мне о становлении своего бизнеса, о разборках с такими же «дельцами» в «святых девяностых», о том, как все всех жрали и сами же давились свинцом.

С весёлым смехом он вспоминал свой первый малиновый пиджак, шестисотый мерс, золотую цепь толщиной в указательный палец. «Тяжёлая была, зараза! – уточнял старик. – Только на стрелки и одевал. Для авторитета».

Когда подобрался к двухтысячным – рассказы, перекочевав из плоскости разудалой махновщины в период восстановления порядка в государстве, стали более жёсткие, злые. Выходило, окрепшие после безвластия силовики занялись новым переделом разворованной собственности. В газетах тонкости освещались мало, однако бывшим «реальным пацанам», привыкшим брать исключительно нахрапом, пришлось несладко. На распальцовке договариваться уже не получалось, взяток с них особо никто не вымогал.

По результату многие отправились смотреть, как цветочки снизу растут, некоторым удалось откупиться и свалить из страны; совсем уж немногие, как Фоменко, правильно сообразили, откуда ветер дует, и рванули во власть, быстренько очищая по всем инстанциям заметки о собственных биографиях и привыкая к пониманию царственной вертикали.

Освоились быстро. Научились носить правильные костюмы, говорить в узких рамках действующего политического курса, делиться с верхами скромными доходами от распила бюджета.

Понравилось. Почувствовали себя хозяевами отдельно взятых финансовых направлений. Иногда, конечно, грызлись в открытую, держали камень за пазухой – не без того, но в большинстве своём грань допустимого знали и старались её не переступать.

Постепенно добрались до Мора. И вот тут он заткнулся. Почему – не понял. Потом дошло. Вся его семья умерла, кроме внучки. Да и она не зажилась... Кому такое вспоминать понравится?

Хотел было сменить тему – и ничего не придумал. Так и шли молча, до глубоких сумерек по дороге, пока Петрович вдруг не ткнул пальцем в плохо заметный поворот.

– Сюда. Здесь грунтовка. По ней ещё столько же. Предлагаю привал. Ты поспи пару часиков, тебе надо. Вон, – палец ткнул в темноту. – Там будка газораспределительная стоит. Я её хорошо помню. Как ориентир использовал, чтобы нужный поворот не пролететь... На крышу лезь. Не переживай – разбужу.