Злачное место

– Грудничок с голоду ревет, – начал было Старый, глянул на показывающего рукой Артема, на Варьку – и осекся, поняв. Соображали в команде быстро – сразу двое, Крысолов и Старый, метнулись вслед за девчонкой, обходя ее с двух сторон, Кусок и Банан залегли с оружием на изготовку, целясь в разные стороны. Крысолов тем временем, в два прыжка добежав до девчонки, схватил ее и подсечкой повалил на землю. Та, будто очнувшись, задергалась, однако командир, придавив ее голову к лесной подстилке, держал крепко, и та, тоже что-то сообразив, затихла. Старый тоже остановился, присел на корточки, внимательно всматриваясь в заросли впереди себя, вскинув руку, сжатую в кулак. «Стоять», – перевел жест Артем. Детский плач вновь и вновь звучал над поляной, но теперь Артем начал четко вычленять в нем что-то… механическое, что ли. Будто запись одну и ту же крутили. Или вот: у Кузнеца проигрыватель стоял старый, на нем пластинки можно было слушать – не диски, а черные, большие такие. Иголку специальную поставишь на бороздку в начале пластинки – и все. Пластинка крутится, а из динамика – голос. Шипело только, а так – прикольно, в чем-то даже интереснее тех дисков, что в плеер заряжать надо было. Иногда иголка попадала в царапину на бороздках, и обрывок фразы или мелодии начинали монотонно без конца повторяться, до тех пор пока иголку не переставишь. Вот и тут похоже: «а-а-а-а, а-а-а-а…» – будто пластинку заело.

Старый еще посмотрел, а затем позвал уже голосом:

– Осторожно подходите сюда. Дальше меня не заходите, но посмотреть на это надо всем.

Крысолов и Варька поднялись на ноги, Варька тоже посмотрела туда, куда показывал рукой Старый, – видно было, как она передернула плечами, пока он что-то ей объяснял вполголоса.

Артем скорехонько огляделся – вроде все было чисто, – и он пошел к товарищам, не забывая тем не менее посматривать по сторонам, а также время от времени шаря по макушкам деревьев.

Негромко шурша невысокой травой – здесь, у края поляны она росла гуще, – подошли и Кусок с Бананом.

Старый молча показал рукой вперед. Впрочем, нос Артема уже за несколько шагов от него уловил знакомый гниловато-ацетонный запах зомбака – как раз из того места, откуда доносился плач. А как же он «плачет», зараза?

Артем всмотрелся в густые тени и понятливо кинул. Ага, вот оно чё…

…Здоровенная лиса с вытертой шерстью без устали, точно робот, приподнималась и опускалась на передних лапах, налегая грудью на ствол упавшей елки, причем не просто так, а как-то выдрючиваясь. Она терлась грудью о лесину, оставляя пучки шерсти на шершавой коре. В момент опускания из ее распахнутой пасти вырывался поток сжатого воздуха, который и походил на детский плач. Глаза, будто сделанные из мутного стекла, мертво уставились на группу добычи, стоявшую поодаль. Артем удивился: чего это лиса на них не бросается, но дикарь сам дал ему ответ: устав, по-видимому, ждать, когда подманенная добыча подойдет ближе, он тяжело перевалился через ствол и пополз к ним, зловеще скалясь. Задние лапы бессильно волочились за телом. Видно, хребет где-то перебила. Из-за небольшой скорости движения опасности лиса не представляла, а потому Крысолов, подождав, когда дикарь подползет поближе, спокойно выцелил ему голову и всадил из пистолета пулю – только гнилые брызги полетели.

«Не представляет-то не представляет, а если бы у нее хребет целый был? И раньше бы она на Варьку бросилась, не ожидая, пока она вплотную подойдет?» – с неприятным холодком в груди вдруг подумал Артем.

Что-то подобное наверняка и Крысолов подумал, потому что с неприятным прищуром уставился на Артема. И тот виновато приопустил голову: часовой, блин… В это время Старый спокойно спросил Варьку:

– Варя, а чего ты к этому зомбаку прямо в пасть полезла?

– Я… не знаю я, – беспомощно пожала та плечами, – я и не помню вообще-то всего… Нет, я вроде понимала, что ребенку в лесу взяться неоткуда, и в то же время думаю параллельно: помочь надо, плачет маленький… А вот как поднялась и шла, совсем не помню: очнулась только тогда, когда меня… вы, – она благодарно взглянула на Крысолова, – схватили.

– А раньше у тебя так бывало? Ну, может, сомнамбулия в роду была?

– Да нет, точно ни у кого не было.

– А ты, командир, – Старый повернулся к Крысолову, – ты же на малейший шорох реагируешь – помнишь, тогда во Пскове, мы же все тогда дрыхли без задних ног, кстати, ты тоже, но ты один изо всех нас среагировал, когда эти бестии подкоп под нас стали рыть? А замудохались мы тогда не в пример со вчерашним днем. И никто ведь тогда не проснулся, кроме тебя. А сегодня – ни ты и никто другой не проснулись. У меня, кстати, та же история, что и у нее, – он тронул девчонку за плечо, – умом понимаю, что ребенок в лесу – это бред, и в то же время сплю себе спокойно и, главное, просыпаться не хочу. Пусть, думаю, женщина сходит, это ее работа…

– И у меня – та же фигня, – подал голос Банан.

Крысолов промолчал, но смертоубийственно на Артема больше не смотрел.

– А ты слышал о таких, Артем? – спросил его между тем Старый.