Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы

Виктор, сидящий напротив, роняет:

— Все женщины — истерички…

Довольный собой, он слегка улыбается, но Ирене обращает на него не больше внимания, чем на кота, который бродит под столом. А может, и меньше.

Теперь Бальдер зачарованно смотрит, как ест Ирене. Как восхитительно подносит она ложку ко рту, раскрывает алые губы, показывая ряд ослепительно белых зубов. Ирене догадывается о впечатлении, производимом ею на Бальдера, и улыбается, склоняясь над тарелкой, а свободной рукой жмет под столом его коленку.

Альберто улыбается.

Тишина вселенной пронизывает вечернюю темноту, проходит сквозь стены дома, окутывает мебель и заполняет их сердца, и они понимают, что главное в жизни — именно этот покой, тихий уют, такой вечер, когда все сидят за столом, покрытым белой скатертью, и, не произнося лишних слов, наслаждаются тем благом, которое рождается от простого сложения их эгоистических натур.

— На дворе холодно, — тихо произносит Симона.

Бальдер вспоминает то время, когда он жил с матерью и сестрой. Давно это было, еще до его женитьбы. Сестра говорила: «На дворе холодно». Он подходил к окну столовой, рисовал что-нибудь пальцем на стекле и возвращался к столу со словами: «Верно, на дворе холодно».

— О чем ты думаешь, милый? — спрашивает Ирене.

— Я вспоминаю доброе старое время… когда я жил с мамой.

Она заглядывает в самую глубину его глаз и понимает, что он говорит правду. И шепчет:

— Какой ты у меня добрый…

Виктор щелчком посылает в Симону хлебный катышек. Тут же вмешивается сеньора Лоайса:

— Дети, не шалите.

В этот момент им захотелось порезвиться, как в детстве, но Симоне уже двадцать четыре года, а Виктору — двадцать семь. Предметом всеобщей заботы здесь, вне всякого сомнения, является лишь один член семьи — Ирене. Бальдер чувствует, что все ее любят, выделяют особо, а она вроде и не замечает этой самоотреченной любви, проявляющейся в постоянном внимании к ней всех домочадцев.

Виктор спрашивает у Альберто:

— Вы закончили перемотку трансформатора для кинотеатра?

— Завтра сдам заказчику…

— Вы знаете, хозяин собирался отправить его в Буэнос-Айрес, но я ему посоветовал отдать вам…

— Да… Он мне говорил…

— Я положу вам лапши, Бальдер…

— Сеньора… ради бога… Куда мне столько?

— Ты похудел, милый… Тебе надо есть…

Бальдер краснеет и улыбается. Потом его охватывает страх. Виктор положил себе в лапшу чуть ли не стограммовый кусок масла. Не удержавшись, Эстанислао выпаливает:

— Ничего себе кусочек! Да вы так один управитесь со всем маслом.

— О, это ерунда, — отвечает Виктор, довольный вниманием к нему гостя, и, желая показать себя в полном блеске, отрезает еще кусок масла и растворяет его в горячей лапше, помешивая вилкой.

— И вы всегда столько кладете?

— Всегда, — отвечает сеньора Лоайса.

— Тогда почему же не толстеете?

— У него затруднено дыхание. — Поясняет сеньора Лоайса. — Давно уже надо было бы сделать операцию в носу… А он все не хочет…

— А почему ты себе положила так мало лапши? — спрашивает Бальдер у Ирене, с удивлением глядя ей в тарелку, и сокрушенно добавляет — Девочка, ты же почти ничего не ешь.

Оборачивается к сеньоре Лоайса:

— Ваша дочь ничего не ест, сеньора…

— Ее надо показать врачу. Уже не первый год у нее что-то с желудком. Надо бы сделать рентгеновский снимок…

Бальдер качает головой: «Тому надо было сделать операцию в носу — не сделали. Этой надо было обследовать желудок — не обследовали. В этом доме все в таком же состоянии, как дверные ручки».

На столе появляются дымящееся блюдо с козлятиной и миска салата. Бальдер откидывается на спинку стула.

— Я ничего больше не хочу, сеньора. Я столько съел…

— Ну что вы, Бальдер… Я рассержусь…

И ему на тарелку кладут полкозленка.

— Ты должен есть, милый, — лепечет Ирене. — Ты такой худой…

Бальдер сопротивляется:

— Дорогая… ты мне говоришь, что надо есть, а сама сидишь перед пустой тарелкой. Это даже забавно…

— Но я вегетарианка…

Альберто и Виктор углубились в разговор о технике. Виктор оборачивается к Бальдеру:

— Вы инженер и, должно быть, разбираетесь в радиотехнике?

— Так, самую малость… Я занимаюсь архитектурой…

— Скажите, как вы относитесь к опытам, связанным с подрывом мин с помощью ультрафиолетовых лучей?..

— Пока что они ничего не дали…

— Но это возможно?..

— Единственное, что возможно, это дистанционное управление на коротких волнах на расстоянии до ста миль — и ничего больше. Остальное — чистая фантазия…

Покой, тишина вселенной пронизывает вечернюю темноту, проходит сквозь стены дома, окутывает мебель и заполняет их сердца, и они понимают, что главное в жизни — именно этот покой, тихий уют, такой вечер, когда все сидят за столом, покрытым белой скатертью, и, не произнося лишних слов, наслаждаются тем благом, которое рождается от простого сложения их эгоистических натур.

Из дневника Бальдера

трасти, как и болезни, достигнув известной точки, начинают прогрессировать так бурно, что патологи подобное обострение иногда называют «резким падением сопротивляемости организма, ведущим к летальному исходу».