Злая Русь. Царство

Впрочем, легковооруженный порубежник скорее схож ратной сбруей с тем же степянком, нежели княжеским гридем. Сабля или чуть искривленной клинок односторонней заточки, схожий с ромейским парамерионом вместо меча — и составной лук вместо обязательного копья. Легкая кольчуга с коротким рукавом, а то и просто кожаный панцирь со стальными бляхами на груди да животе вместо дощатой брони — и легкий, быстроногий половецкий конек вместо тяжелого жеребца, способного этого самого конька опрокинуть вместе со всадником… Разве что щиты у всех воев, ныне закинутые за спины, да стальные шеломы отличают порубежников от большинства степняков! Ну, и наличие у половины ратников недлинных копий или легких кавалерийских чеканов…

Но некоторое превосходство в вооружение и броне не решит исход боя, когда на каждого из русичей навалится по три татарина! Млад это понял отчетливо — оттого и решил искать спасения в бегстве, а не в ратном деле.

…Да только не учел десятник (да и откуда ему про то знать!),что легконогие половецкие кони пусть и заметно быстрее на рывке низкорослой монгольской кобылы, но нет на всем белом свете лошади выносливее и неприхотливее. И потому хоть и оторвались порубежники от погони в самом начале, но когда кони их, наконец, стали уставать, поганые принялись пусть и медленно, но верно настигать орусутов…

Дозор порубежников Млада всегда следовал одвуконь. И каков бы ни был достаток воев, все в десятке понимали: при столкновении с превосходящим ворогом второй скакун может стать единственной возможностью спастись — а потому соратники при случае помогали друг другу приобрести заводного. Но чтобы пересесть на него, нужно остановиться, переседлать лошадь — а монголы уже вновь показались на дороге, пусть и вдалеке, и своих запасных еще не сменили! Голова понял — рано или поздно, поганые настигнут его воев. И поколебавшись пару мгновений, собирая волю в кулак, он отрывисто приказал:

— Зарев, бери всех заводных — и скачи, скачи к нашим, меняя коней! Так только оторваться сможешь… Упреди воевод, обязательно упреди, что столкнулись мы с большим разъездом поганых. А значит, ворог рядом — и ведь наверняка в большой силе! Сметут агаряне сторожевой полк, коли наши отступить не успеют…

Зарев было открыл рот, чтобы горячо возразить — но осекся, встретив тяжелый взгляд десятника. Понял дружинник, что Млад сознательно жертвует ватагой, чтобы он, самый молодой из побратимов-соратников, мог донести до воевод важную весть. Будь иначе — все бы приняли бой и разделили бы горькую ратную чашу, как делили на пирах братину с хмельным медом… Но теперь одного воя нужно спасти любой ценой — и голова выбрал именно его, вчерашнего юнца с только-только отросшей бородкой.

И это было справедливо…

Кивнув на прощание соратникам, внутренне уже одной ногой шагнувших в могилу, и оттого непривычно бледных и серьезных, Зарев пришпорил коня, уводя за собой заводных лошадей. Ему еще предстояло пожить — а вот остальным воям десятка этой самой жизни осталось лишь на донышке, всего на один глоток…

Но Млад вознамерился сделать все, чтобы глоток сей встал поперек горла поганым!

— Все рогульки наземь! Рассыпайте так, чтобы дорогу едва ли не во всю ширь перекрыть!

Полетели вниз рогульки железные, шипастые, разбрасываемые воями на скаку за собой — а как на сотню шагов отступили русичи, отдал десятник второй приказ:

— Сорока, Беляй, Вышень, Первуша — слезайте с коней, тетивы на луки натягивайте скорее да за деревьями скройтесь. Из-за древ вам сподручнее будет по поганым бить…

И вновь десятник подарил возможность спастись тем, кто, на его взгляд, больше прочих был жизни достоин: Сорока — единственный сын у матери, не станет его, и о старухе его некому будет позаботиться. Беляй же и Вышень деток успели настрогать каждый целую ватагу — и коли семьи их останутся без отцов, совсем тяжко им придется на следующий год без кормильцев… У Первуши жена на сносях, скоро уж первенцем разродиться должна — а вот им с Чарушей Господь отчего-то малых пока не посылает...

И уж видимо не пошлет.

Жалко самого себя стало десятнику на краткое мгновение, жалко, что никого за ним не останется, что не будет кровь его течь в жилах детей, внуков и правнуков — но тут же подавил он в себе эту жалость и зычно вскликнул, обращаясь к оставшимся воям десятка:

— Братцы — на миру и смерть красна! Встретим ворога здесь, и задержим, покуда сил хватит!

Соратники встретили слова Млада угрюмым молчанием — но никто не затаил обиды за то, что не им голова подарил возможность уцелеть. Даже проводник Володарь, хоть и не побратим он порубежникам — внутренне все признали правоту старшого... Нет, вои уже готовятся к скорой схватке, доставая из седельных сумок собственные кольчуги или оставленную соратниками броню: на десяток как раз пяток кольчуг и имеется... И столько же копий, покуда воткнутых наконечниками в землю — когда дело до ближней схватки дойдет, тогда их в ход и пустят. А начнут русичи схватку стрельбой из луков…