Злая Русь. Зима 1237 (СИ)

— Одного твоего слова будет недостаточно. Юрий Ингваревич и так знает, что у Батыя сил больше, но вывел рать на границу, чтобы защитить свою землю и свой народ. Поступить иначе — это я сейчас его слова повторяю — он просто не смог. Но, допустим, князь все же решится отступить — а что же тогда скажут князья Белгородский и Ижеславский, что скажет князь Пронский?! Ты ведь предлагаешь им бросить их вотчины! Согласятся ли они с тем? А согласятся ли бросить свои дома тысячи жителей, да еще и накануне зимы? Ой ли. И даже если сами князья дадут согласие, то ведь ополчение может разойтись по домам, семьи выручать. Да и дружинники разве близких оставят? У всех семьи. Опять же, отступив к самой Рязани, разве не откроем мы татарам дорогу на Муром? Что тогда уже муромские ратники скажут? Захотят ли остаться, когда уже их земля под ударом окажется?!

Я возмущенно воскликнул:

— Да не пойдут сейчас татары к Мурому!

Но Евпатий на мое возмущение лишь покачал головой:

— А кто про то доподлинно знает? Юрий Ингваревич тем и сумел силы княжества в единый кулак стянуть, потому как все ратники живо откликнулись на призыв его встретить врага на самом рубеже земли нашей… Опять же, князь время как может тянет, к Батыю послом своего сына Федора отправил с наказом принять любые требования хана. Хочет дань — так заплатим, все лучше, чем воев терять в битве!

Тяжело вздохнув, я с неподдельной горечью в голосе вымолвил:

— Не на все требования княжич Федор сможет согласиться. Батый, прознав о красоте супруги его, княжны Евпраксии, потребует ее к себе на ложе. Хотя думаю, что это просто хитрость — выдвинуть такие условия, какие послы рязанские точно принять не сумеют и примут как тяжелое оскорбление… Федор откажется с вызовом, мол «когда одолеешь нас, тогда и женами овладеешь!» — так вот за эти слова его дерзкие и убьют.

Коловрат стремительно почернел лицом:

— Коли это правда, то жаль княжича, крепко жаль… Однако же, в этом случае Юрий Ингваревич тем более не станет отклоняться от боя.

— Он погубит рать!

— Так то ведь доподлинно неизвестно. Ты ж ведь слышал батюшку — видение могли быть и ложными, посланными во искушение… А у меня прямой княжий наказ — отправиться в Чернигов и просить Михаила Всеволодовича о помощи. Его я и исполню.

С этими словами Евпатий отвернулся от меня и двинулся на выход из храма, однако я рванулся следом и ухватил его за плечо! Однако терпеть подобную наглость Коловрат не стал — резко развернувшись и скинув с плеча мою кисть, он грозно сверкнул очами и положил ладонь на рукоять клинка… Упреждающе выставив руки перед собой руки с раскрытыми ладонями, я быстро заговорил:

— Боярин, когда ты прибудешь в Чернигов и Михаил Всеволодович откажет тебе в помощи, скажи ему, что рать Батыя в разы сильнее рати Субэдэя на Калке, и что у него есть осадные пороки. Скажи, что беда пришла на всю землю русскую, и что монголы просто разобьют князей поодиночке, если сейчас же не выставить на бой единую рать! Скажи ему, что если он не желает помочь сейчас рязанцам, то придется ему вспомнить о твоем призыве, когда хан Батый заставит его кланяться идолам поганым, и воспоминание то ляжет на сердце его тяжким грузом — перед самым концом! Наконец, если не проймет его и это, обратиться к черниговцам напрямую — ведь князь у них сегодня один, а завтра уж и другой может будет! Зато народ свой выбор сделать может! И не жди ты в Чернигове больше положенного — получишь отказ, так поспеши скорее назад, может, и поспеешь еще к штурму Рязани!

Евпатий нехотя кивнул и попытался было вновь отвернуться, но я вновь его остановил:

— Обожди, боярин! Еще одна у меня просьба! Поставь меня старшим над сторожей, да отправь нас на Пронь под моим началом! Да от своего имени! Глядишь, сумеем убедить жителей попрятаться в лесах, да соберем какой-никакой отряд, может и своими силами сумеем Батыя задержать…

Осмотрев меня с ног да головы, Коловрат только хмыкнул:

— Настырный же ты! Над людьми пронскими я власти никакой не имею — на то у них свой князь есть. Или хотя бы княжич, что в граде остался, Михаил Всеволодович… Но впрочем, мысль твоя не глупа. И пожалуй, с ней я смогу тебе помочь — напишу грамоту княжичу, он меня ведь знает… И коли будет на то его воля, позволит осуществить задуманное. Над сторожей… Ну что ж, коли хочешь быть старшим — поставлю старшим. Тебя как звать-то, дружинный?

К собственному удивлению, я сильно засмущался, судорожно сжав протянутую для рукопожатия кисть богатыря:

— Егор я! Сын Никиты!

Неожиданно по-доброму, искренне улыбнувшись, отчего лицо его словно разгладилось и помолодело, Коловрат ответил:

— А я Евпатий, сын Льва! Ну, будь здоров дружинный… Даст Бог, еще свидимся!

Глава 10