Злая Русь. Зима 1237 (СИ)

— Все, кто в весях и погостах живет по берегам Прони, тем уже сейчас нужно в леса уходить, землянки копать, печи складывать. А зерно, что с осени заготовлено, рыбу вяленую, мясо копченое и убоину в лабазы переносить. Если вот прямо сейчас взяться, то можно успеть подготовиться к зиме и спрятаться в дебрях понадежнее, дорогу половцам ордынским преградив засеками! Батый ведь поначалу именно по льду Прони пойдет к Рязани и Пронску, причем всей ордой… Да боярин, это мне доподлинно известно! Ну, а кто в городах живет, Белгороде, Ижеславле, да в том же Пронске — тем одна дорога, дома покинуть да на север уходить. За Рязань. Да и стольный град также требуется покинуть женщинам и деткам, да старикам немощным!

Евпатий криво усмехнулся, после чего спросил, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе:

— И как же ты себе это представляешь, а? Куда они пойдут накануне зимы, где им всем найти кров?! Это же многие тысячи людей! Нет, города наши крепки, и взять их…

Однако продолжить Коловрат не успел — я резко перебил богатыря, заговорив с неприкрытым вызовом в голосе:

— Ты что же, боярин, совсем не ведаешь о том, как пали год назад Булгар, Биляр и прочие города итильские?! И разве слабее они были укреплены, чем Рязань?! Я наяву видел, как огромный пожар истребляет Пронск! Как гибнет в огне все его население, как в проломы в стенах крепостных полезли покоренные монголами половцы! Хочешь, подробно тебе поведаю, как Батыева рать крепости берет?!

Евпатий вновь криков усмехнулся, после чего коротко ответил:

— Ну, говори.

Я же ответствовал ему в тон:

— Ну, так слушай же, боярин! У Батыя орда собрана со всего востока. И входят в нее в том числе и китайские умельцы, очень умные и толковые — они способные строить настоящие пороки. Причем сейчас в обозе у них сложены лишь отдельные их части — все остальное вырезается или вырубается из дерева на месте, перед штурмом. И ведь всю черную работу делают невольники, захваченные монголами по пути — их называют хашар… Так вот, хашар также возводит частокол вокруг осаждаемой крепости — чтобы не дать местным дружинникам конным стремительно атаковать пороки и их обслугу во время вылазки. Также хашар строят специальные переносные навесы-щиты, за которыми ордынцы укрываются при стрельбе из луков и подступая к стенам, или подтягивая тараны к воротам… А лестницы они делают со специальными крючьями, чтобы нельзя их было оттолкнуть! И, наконец, хашар самый бесполезный — женщин, детишек, стариков — монголы гонят к стенам во время штурма живым щитом, прячась за их спинами от лучников врага. У кого ведь поднимется рука стрелы пускать в баб и деток?! Особенно если среди них, может и родные воев идут, понукаемые монгольскою плетью?!

При последних словах лицо боярина почернело, а я между тем, продолжил:

— Что же касается пороков, то они у Батыя будут трех видов: тяжелые стрелометы, способные пускать разом по четыре сулицы — они бьют за шестьсот шагов и особенно хороши против лучников. Ну или конников, кто попытается до них доскакать, да порубить обслугу… Малые камнеметные машины — эти заборолы разбивают, чтобы бреши в городнях образовались, к коим можно и лестницу приставить. Те уже гораздо ближе ставят, шагов на двести пятьдесят от стен, самое дальнее триста. И, наконец, большие и могучие камнеметы, кои на западе называются требушеты, а на востоке — манжаники. Эти могут огромные, тяжелые валуны метать на то же расстояние, что и небольшие камнеметы свои малые снаряды. И ведь валуны эти пробьют любую деревянную стену! Поставят монголы несколько подобных манжаников в ряд, продолбят в тарасах брешь широкую, так тут уж и в ворота тараном бить не надо — через пролом в град войдут! Ну, а коли крепость повыше стоит, на холме, вроде Пронского детинца, то тогда манжиники метают не валуны — те уже не долетят — а горшки с «живым огнем» из земляного масла. Они вызывает пожары, что ширятся и отвлекают силы защитников на тушение пламени! И когда число воев на стенах уменьшается, вот тогда монголы-то и идут на штурм — прикрываясь живым щитом из полонянников-хашар… Потому-то я и говорю — пусть жители уходят, пусть покидают города, пусть даже накануне зимы. Ибо в этот раз к нам пришла не кочевая половецкая рать изгоном — деревянные стены от пороков не защитят! И пусть даже половина тех, кто бежит, погибнет от болезней, голода или холода — так ведь вторая же половина выживет! Причем ведь как раз самые жизнеспособные, самые сильные и уцелеют… Все равно лучше, чем если бы погибли ВСЕ. Кто во время штурма и разорения крепостей, кто в рядах хашар — также от голода, холода, или русских же стрел. Обесчещенные, поруганные погаными, ограбленные и униженные… Нет, уж лучше им города покинуть сейчас!

Коловрат окончательно сник — на некоторое время в храме повисла тягостная тишина. Наконец, он с трудом прочистил горло, после чего прямо спросил:

— Что ты предлагаешь?

Обрадовавшись тому, что пошел самый конструктив, я начал быстро перечислять: