Златоград

Изысканных очертаний мебель гармонично сочеталась с настенными элементами интерьера — гобеленами, расшитыми колосьями пшеницы и прочими атрибутами аграрной тематики. Единственным элементом, диссонансом звучащим в этой гармонии линий и цвета, был Степан Денисюк, поэт-металлист, писавший стихи под псевдонимом Одинокий, после смерти приговоренный литературным трибуналом к отбыванию с неопределенным сроком в чистлагере «Ясная поляна».

Впрочем, когда он, наконец, встал и облачился в новенький костюм, который нашел висящим в шкафу (где, кстати, висели еще парочка, но другого фасона), то приобрел вид вполне местно-городской. В таких костюмах — он вчера приметил — ходят все мужчины в городе. Ткань была легкой, с вплетением то ли золотой, то ли медной нити, каковое вплетение делало ткань упругой и меняющей цвет при изменении угла зрения. Брюки были узкими, но не в обтяжку. Курточка имела карманы, и вообще была удобной.

Такие костюмы носили герои фантастических фильмов прошлого века. Однако перед одеванием Степан посетил туалет и душ. Сантехника была в лучших традициях футуристического дизайна. Потряс унитаз. Он оказался не фаянсовым, а отлит из металла, напоминающего золото. Золотой унитаз — мечта освобожденного пролетариата, усмехнулся поэт и бывший пролетарий, работавший литейщиков на заводе.

Впрочем, для мира, где деньги валяются чемоданами, золотые унитазы — вещь, должно быть, обыденная.

Во время завтрака в столовую пришла Фрея, одетая в легкое платье, и объявила, что хочет провести с гостями экскурсию по городу. То есть, осмотреть город, объяснила она солдатам, которые не поняли слова «экскурсия». Центуриону понравилась такая идея.

— Пусть нам покажут Капитолий и другие общественные и государственные дома, — сказал Полюций Марон. — Хотелось бы также знать, кто управляет вашей страной? Является ли она республикой, или монархией? А может, тиранией?

— Форма правления у нас коллегиальная, — ответила Фрея, — можете считать что республика. Все вопросы решает Совет Экзархов. Ну, а главным считается Верховный экзарх. Его имя… Впрочем, вы уже с ним знакомы. Это старец Герахим.

— Вы хотите сказать, — удивился центурион, — что тот человек, что привез нас в город, и есть правитель сей страны? Однако для старца он слишком молод.

— Экзарха любого ранга принято называть старцем, даже если он относительно молод, — объяснила Фрея, — а Герахим не так уж он и молод. Чему способствует наша медицина, достигшая больших успехов в продлении жизни…

Степану показалось смешным, говорить о продлении жизни тех, кто уже умер. Но потом вспомнил, что смерти нет, а есть разные по плотности вещества миры.

— Но почему он трудился на поле, как обыкновенный раб? — удивлялся центурион Галльский.

— У нас нет рабов, — нахмурилась Фрея.

— А кто тогда работает? — не унимался Поллюций Марон.

— Все граждане. Верховный экзарх такой же гражданин, как и все. В свое свободное время, он волен делать то, что ему нравится. Герахим любит копаться в поле. Это его право…

— Это неправильные порядки. Свободный гражданин не должен работать. Работает раб. Это аксиома.

— А кушать свободный гражданин хочет? — ехидно спросила Фрея.

— Государство обязано обеспечить гражданина пропитанием, а также денежными выплатами.

— Тунеядцев мы с позором изгоняем в тундру, — сказала девушка с некоторым напряжением в голосе. Из ее красивых глаз исчезла теплота.

— Есть ли у вас армия? — продолжал центурион.

— У нас нет армии, потому что нам не с кем воевать.

— А если на вас нападут?

— Кто?

— Ну, мало ли кто… Такой же заблудший отряд, как и мы, — центурион оглянулся на своих солдат. Те внимательно слушали.

— Тогда все население встанет на защиту страны, — гордо ответила девушка. Еще есть вопросы?

— Пока нет, — ответил центурион.

— Тогда прикажите своим людям строиться на улице. Транспорт подадут через пять минут.

Солдаты с шумом поднялись. Даже в столовую они ходили в полном боевом облачении. В доспехах, со щитами и мечами.

Степан почувствовал некоторое нервное напряжение в отношениях между командиром римлян и девушкой-гидом. Это воспринималось так, словно воздух стал чуть-чуть гуще и проходил в легкие с некоторым усилием. Возможно, в этом мире вполне реально задохнуться от злобы, если напряжение возрастет на порядок, и воздух загустеет до желеобразного состояния.

Критический настрой командира римлян очень не понравился Степану. И он высказал свои опасения Фрее, когда та немного отстала, а центурион присоединился к своему войску. Поэт и девушка вышли на высокое крыльцо гостиницы. Солдаты Полюция Марона строились вдоль улицы по трое в ряд.

— Надо бы под любым предлогом разоружить этих вояк, — сказал поэт, приватно понизив голос.

— Вы находите их опасными?

— Дикари. Я, во всяком случае, за них не ручаюсь.

— А я полагала, что вы один из них.

— Я что, похож на воина?

— Ну, какой-нибудь интендант…

— Мы случайно встретились в пути и на время заключили союз. Но теперь наш договор потерял силу. Мы дошли до места, где можно отдохнуть, набраться сил и решить, что делать дальше.

— И какие же у вас планы?