Златорогий череп

Над головой свистнул изогнутый клинок, срезая отросшие за зиму вихры на затылке. Мармеладов кувыркнулся вперед, падая спиной на жесткие камешки и гнилой картофель. Выстрелил с разворота вверх. Три вспышки чуть разогнали тьму, высвечивая кирпичную стену, полукруглый свод и лицо Сабельянова, искаженное ненавистью. Подкрался на цыпочках, мерзавец, и рубанул турецким ятаганом, который до сих пор сжимал в руке. Откуда у него оружие? Спрятал в подвале заранее, чтобы отбиваться от погони? Пули вновь отскочили от широкой груди, сыщик прицелился повыше, в татуированную голову, но Ираклий метнулся за каменный выступ, стук каблуков дробился и множился, — проклятое эхо, будь оно неладно!

Теперь сыщик двигался осторожнее, через шаг-другой останавливался и вслушивался в темноту. Осталась лишь одна пуля, но глаза постепенно привыкали, стало легче различать контуры и углы. Без пальто и шарфа Мармеладова била зябкая дрожь, но нервное возбуждение пока спасало от холода. Он прошел мимо нескольких ниш, спотыкаясь о разбросанные там и сям камни. В здешних погребах веками хранили товары, однако потом купеческая гильдия построила более удобные и, что куда важнее, сухие склады. Эти забросили и позабыли. А злодей воспользовался возможностью, устроил тайный подземный ход.

Пройдя пару комнат, Мармеладов наткнулся на лаз в осыпающемся полу. Спрыгнул вниз, опасаясь нового удара саблей, но поблизости никого не оказалось. Самый глубокий ярус, сложенный из огромных тесаных валунов, строили во времена Ивана Грозного, на этом уровне пол был земляной, влажный, подошвы утопали в грязи и вырывались с чуть заметным чавканьем. Пахло сыростью. Впереди снова показался свет фонаря, но уже неподвижный. Полсотни шагов. Сыщик продрался через два спутанных куста, вышел к реке и увидел шпиль Воспитательного дома. Да, изрядно плутал под холмом, с версту, пожалуй, прошел, а то и полторы.

— Сабельянов! — закричал он. — Знайте, я все равно отыщу вас! И не допущу следующего убийства!

Ответа не последовало. Лишь собаки, проснувшиеся в окрестных дворах, долго брехали вслед сыщику, а после, не сговариваясь, завыли на луну.

Доктор и Митя ждали на площади, у Лобного места. Сразу набросили на замерзшего пальто и шарф, а почтмейстер достал фляжку — для сугреву.

— Что старик? — спросил Мармеладов, сделав пару глотков.

Вятцев протянул свое традиционно-безразличное «Увы», но потом добавил:

— Отошел дедок еще до того, как пуля пробила грудь. Конечно, беглый осмотр не гарантирует точность выводов, но я бы сказал, что он уж четверть часа был мертв. А может, и поболее.

— Получается, горец скончался в тот момент, когда мы начали разговор с Ираклием… Тот как раз что-то коротко бросил ему, по-грузински. Неужели приказал умереть, чтобы Вахтанг не раскрыл на допросе убежище, где хранится златорогий череп и прочая мистическая дрянь?!

— Разве такое возможно? — удивился Митя.

— Не знаю. Вот вы, доктор, что скажете?

— Я слышал россказни о том, что кавказские долгожители настолько хорошо владеют своим телом, что могут отдать мысленный приказ и сердце остановится. Хотя природный скепсис не позволяет мне верить в подобное. Скорее уж, я предположу, что он окочурился от испуга или крайнего волнения. Все-таки в возрасте за сто лет…

— Но что изверг? — перебил почтмейстер. — Признался ли в злодействах? Объяснялись вы?

Сыщик подробно передал беседу с Ираклием, а в довершение поведал о происшествии в подземелье.

— Пули от него отскакивают, как горох от стенки. А ведь я стрелял в самое сердце.

— Невероятно! — пробормотал Митя. — Думаю, эта неуязвимость неспроста… Сабельянов ведь полукруг на лысине собрал, да? Так может у него уже появляется колдовская сила?

— Бред! — возмутился доктор. — Чудес не бывает и бессмертие невозможно. Тоже выдумали… Скорее всего, кольчуга под одеждой была.

— Это бы я заметил, — возразил Мармеладов. — Рубаха на Ираклии тонкая.

— Тогда объясните сами!

— Не могу. Я еще очень многого не уразумел. Одно понимаю наверняка: за родича своего убийца захочет отомстить. Будет покушаться на всех, кого сочтет причастным к этой истории.

— Но мы же не станем прятаться?! — почтмейстер привычным жестом подкрутил усы. — Найдем эту сволочь и покончим с ним.

— Это непросто, — сыщик вздохнул, не скрывая своего разочарования. — Все нити, ведущие к Сабельянову, оборваны.

— И что же вы станете делать? — спросил Вятцев.

— Начну с самого начала.

XVII

В последующие двадцать дней Мармеладов зачастую забывал не только о бритье или обедах, но и о приличиях. Мог на ночь глядя нагрянуть к профессору Щуровскому, чтобы обсудить всех известных ему коллекционеров археологических диковинок. Или прервать спиритический сеанс известных мистиков Прибыткова и Аксакова, а после уйти от них с толстой книгой д’Альвейдра под мышкой, взятой с полки без спросу. Однажды ранним утром вломился в Румянцевский музей, пролистал дневники г-на Спицына и на неделю укатил в Смоленскую губернию, где ученый секретарь Сизов раскапывал тысячелетние курганы. Но никаких сведений об Ираклии так и не обнаружил.