Златорогий череп

— Пришлось продать за бесценок все, что у меня было — одежду, книги, украшения, оставшиеся от покойной матушки. Когда я выходила из лавки старьевщика, столкнулась нос к носу со старым алжирцем Зин-эт’дином. Продавец выбежал к нему навстречу, пал ниц, но звездочет даже не посмотрел в его сторону. Заглянул мне в глаза и спросил по-французски: «Ты веришь в предназначение?» Я испугалась, но прошептала: «Верю». Тогда он крепко взял меня за руку и повез прямо на вокзал. По дороге рассказал, что накануне составлял гороскопы и звезды дали ему знак — ровно в этот час и на том самом месте он встретит девушку, с которой достигнет наивысшей гармонии. Он говорил об астрологии, о движении небесных тел. Потом мы сели в поезд до Марселя, а оттуда отправились в Оран.

— Вы стали его женой? — уточнил сыщик.

— Ученицей — первой и единственной. Зин-эт’дину не нужна была жена. Он считал, что от близости с женщиной мужчины тупеют, а ошибаться в чтении звезд и предсказании судеб непозволительно. Звезды не соврали — жили мы спокойно и, представьте себе, в гармонии. Я проводила дни и ночи, изучая Зодияк. Три года назад звездочет умер, а я села в его кресло, расшитое древними символами. Тогда же придумала собственное правило: предсказания нужно выдавать маленькими порциями. Ведь если первый прогноз сбудется, люди за каждый последующий заплатят не скупясь. В Алжире никого не смущает, что я гьериб… Чужая. Но когда мы с Анной поехали в Европу, то придумали этот образ — Марджиям из Жугарофа. Ведь ни в Мадриде, ни в Вене, ни в Праге за предсказание русской девицы гроша ломаного не заплатят, зато экзотическую мавританку готовы осыпать золотом и драгоценностями.

— Но как вам удалось подделать цвет кожи? — полюбопытствовал Мармеладов. — Загар от солнца таким темным не бывает, да и сошел бы давно. Вы ведь не первый год путешествуете.

— Грецкий орех, — Марьяна обнажила в улыбке идеально-белые зубы. — Сок незрелых плодов я собираю в бутыль и везде вожу с собой. Добавляю в крем и натираю лицо, руки, живот.

— Хитро! Но на что вам сдались все эти сложности? Неужели так соскучились по родным снегам?

— Все эти годы я жила мечтой, что однажды появлюсь в доме отца, брошу ему под ноги мешок золота и скажу, как счастливо живу, каких вершин достигла, чтобы мачеху перекосило от зависти и злости, а батюшка зарыдал: «Прости, Марьяша…» Но я гордо уйду, даже не обернувшись. Минувшим летом мечта сбылась. Я нагрянула в Шугарово без предупреждения и знаете что выяснилось? Всю семью выкосила холера, вскоре после моего отъезда в Париж. Эпидемия. Получается, мачеха спасла мне жизнь, отправив подальше от дома, — она кусала губы, чтобы снова не зарыдать. — Хотела сразу вернуться в Алжир, но…

— Я предложила задержаться в Москве, — перебила Анна. — В Оране жизнь легка и чудесна, но я тосковала в этих песках по заснеженным долинам, по ледяным городкам на Масленицу. Хотелось бежать по сугробам, проваливаясь по колено, а кое-где и до пояса, ловить ртом снежинки, как в детстве… На чужбине особенно не хватает русской зимы!

— Полугода для утоления ностальгии вполне достаточно. Меня уже тошнит от злобных старух, бормочущих вслед ругательства, от уличных прилипал с их сальными шуточками, от пьяных хамов и пустомель. О, как же любят в России почесать языками! В Магрибе люди не в пример молчаливее, говорят редко, обдумывая каждое слово. Тоже хватает глупцов, — усмехнулась прорицательница, — но когда они молчат, то кажутся умными.

«Все-таки эта девица — истинная мавританка, не лицом, так по настроению, и уже давно определила, где ей удобнее да уютнее», — подумал сыщик, но вслух сказал:

— А по мне, пусть лучше болтают. Если русский народ хотя бы на день разом замолчит, то уже к вечеру крепко задумается. И чем это закончится — всеобщей гармонией или катастрофой не сможет предсказать ни один звездочет.

— Как бы то ни было, но через неделю мы уезжаем, — отрезала Марьяна. — Так что тайну мою вы можете раскрыть кому угодно.

— Тогда, с вашего дозволения, удивлю Митю. Помните его? Почтмейстер, с усами… Он хотел спросить, как держится рубин в вашем пупке, но постеснялся.

— Нет-нет, пусть хотя бы один секрет останется для вас нераскрытым!

Она щелкнула по камню ногтем большого пальца и засмеялась.

XVIII

— Это что же получается? Подменный альпинист, фальшивая книга, а теперь и мавританка не настоящая?! Все притворяются и выдают себя за других, — Митя остановился на размытой тропинке, но вязкая грязь поплыла под ногой, он заскользил и вцепился в плечо доктора. — Признайтесь, Вятцев, а вы точно хирург? Или тоже скрываетесь за маской?

— Не знаю, как сподручнее доказать свою профессиональную состоятельность. Давайте я вам ногу сломаю, а потом вылечу. Или приезжайте сегодня на вскрытие, если покойников не боитесь.

— Нет, уж лучше без этого обойдемся, — почтмейстер вздохнул и двинулся дальше.