Зло, 100%

– Да, – всхлипнула она.

– Но они же тоже жестоко с тобой обращались.

– Ничего не могу поделать, – всхлипнула она опять. – Я… любила их. Я честно любила и до сих пор люблю. Я просто не понимаю, почему они не любили меня. Сареф, мне так грустно!

Она разрыдалась и попросила, чтобы он её обнял. Сареф пересел поближе к ней. Она встала и пересела к нему на колени. Он обнял её и погладил её волосы.

– И у меня голова болит, – всхлипнула она. – Очень!

– Кажется я знаю, в чём тут дело, – ответил он.

Некоторое время он говорил, а затем она покраснела и посмотрела на него с крайним удивлением. Он кивнул. Она опять прижалась головой к его груди и тихо сидела, пока он гладил её волосы.

– Как насчёт, лечь спать пораньше сегодня, чтобы горести улетучились из твоей головы, и ты поспала подольше? – спросил он.

– Почему бы и нет? – ответила она без особой радости.

Поутру у Тоди всё ещё болела голова. Сареф спросил, как она чувствует себя, но она лишь пожала плечами. Они пошли в лес и провели там целый день. Сареф не отпускал её от себя ни на шаг. Во время перерыва на обед, Тоди села шить, как и собиралась. Они снова поговорили о стрельбе из оружия, и Тоди попросила показать его другой пистолет.

– Это для не столь опасных случаев, – объяснил он. – Он и устроен иначе. Револьвер приводится в действие рукой. Этот пистолет полуавтоматический. Это значит, что когда один патрон выстреливает, он же сам взводит механизм и подаёт следующий. Когда вставлен магазин с патронами, всё, что требуется от стрелка – это нажимать на спусковой крючок.

Любопытство охватило Тоди, и она попросила показать, как работал этот пистолет. Сареф продемонстрировал его устройство в том же порядке, что и за день до того. Она смотрела с открытым ртом. Она никогда не видела ничего столь механически сложного и была поражена мастерством и умением, которые потребовались, чтобы его сделать.

– Ой, я совершенно про шитьё забыла! – вздохнула она наконец.

– Спешки нет, – успокоил её Сареф. – У нас всё ещё полно времени, пока станет достаточно холодно, чтобы понадобились твои манжеты.

Наконец Тоди улыбнулась, впервые за двадцать четыре часа. Видя это, Сареф тоже широко улыбнулся.

– А как ты определяешь, какой случай опасный, а какой нет? – спросила Тоди.

– Этот полуавтомат предназначен для людей, которые не носят броню. Случается иногда, что я оказываюсь в опасной и быстроразвивающейся ситуации. По правде говоря, это случалось, когда я жил в Городе. Теперь, когда я с тобой в глуши, я ношу его, потому что привык, что он есть, и он лучше балансирует мой ремень. Револьвер для встреч с людьми в броне, со всеми мародёрами, по сути, и для неожиданных встреч с опасными хищниками, как волки и медведи.

– Ты имеешь в виду, что из него можно медведя убить?

– Да, можно.

– Тогда почему ты не выстрелил в медведицу?

Сареф замер на полу-слове с открытым ртом, потому что Тоди застала его врасплох.

– Ты что, специально дрался с медведицей голыми руками? Ты что, хотел мне урок преподнести или доказать, что заботишься обо мне?

На глазах Сарефа Тоди становилась всё больше рассерженной, но, впервые за десятилетия, он не находил слов. Он повесил голову и вздохнул.

– Ты рисковал жизнью просто напоказ или чтобы что-то доказать? Что, Сареф? Скажи мне, потому что я имею право знать.

– Виноват, – пробормотал Сареф. – Ты действительно имеешь право знать. Да, у меня были хорошие причины так поступить. Для начала, я не хотел повредить твой слух или зрение, стреляя из сорок четвёртого калибра так близко от тебя. Ещё ты стояла именно там, куда полетели бы кусочки свинца из просвета между барабаном и стволом. Также, я хотел видеть, как ты поведёшь себя в такой ситуации и после неё. Я хотел знать, с какого рода человеком меня свела судьба, возможно на многие годы.

Тоди не ответила и вернулась к шитью, всхлипывая и время от времени роняя слезу на замшу. Когда Сареф спросил, пора ли продолжить дела, она собралась и последовала за ним, по-прежнему молча. Когда они закончили сбор грибов и вернулись домой с полными корзинами, она, как обычно, занялась делами, но в полном молчании. Когда он говорил ей что-то, она отвечала односложно или молча делала то, что он просил. День закончился всё таким же напряжённым, каким стал во время обеда. Ночью Сареф слышал, как она ворочается и всхлипывает время от времени, что было на неё непохоже. Утром Сареф проснулся первым. Тоди спала. Он вышел из хижины, чтобы набрать воды и дров, и тут он услышал незнакомое блеяние из сарая. Когда он открыл дверь, там было уже не две козы. Два козлёнка лежали в яслях возле Лили. Он подошёл и встал возле них на колени, чтобы проверить пуповины. Они хорошо подсыхали. Он принёс побольше воды и сена для Лили и вернулся в хижину. Тоди проснулась, когда он вошёл.

– У Лили родились козлята, – обронил Сареф.

– Не один? Два? Как она? – всполошилась Тоди.

– Да, два здоровых козлёнка. Они выглядят хорошо. Но как ты себя чувствуешь?

– Всё ещё голова болит.

– Это очень неприятно и может преследовать тебя всю жизнь, по два-три дня в месяц, ещё лет сорок.

– И ничего нельзя сделать?