Злобный Карлсон (СИ)

Из всех мужиков в зале на нее не капали слюной только я да физрук, на которого, в свою очередь, капала слюной она. Он этого в упор не замечал, зато все остальные были в курсе и, по мере наглости, сил и желания, пытались ее от этой пагубной страсти избавить. Особенно старался Красавчик, которого от ее длинных ног и красивой груди заметно потрясывало. Галина над ним и его ухаживаниями прикалывалась, в руки ему не давалась, но и не футболила — он у нее на пятом курсе правоведение вести будет, как его отфутболишь? Загнобит, сука мстительная.

— Я пришел. Можно начинать, — ответил Костя таким голосом, что даже я заметил неладное.

Присмотрелся к физруку внимательно и понял, что ему сегодня, впервые за четыре (!) месяца (!) не до нас. Мне бы радоваться, но я почему-то обиделся. У нас, понимаешь, скандал, самопровозглашенный капитан и назревающий бунт, а ему пофигу! Костя поморщился, потер виски пальцами и повел головой из стороны в сторону, привлекая внимание к своему лицу. Я увидел свежайшие следы засосов на сильной шее, необычный блеск в синих глазах, потерявшие четкость яркие губы… и понял, что он только что занимался сексом! Это повергло меня в неописуемую ярость, а потом в тяжелые раздумья, итогом которых стало четкое понимание того, что мое великодушное разрешение трахаться с любовником, данное Карлсону, может идти к чертям.

Желание немедленно его об этом известить едва не выжгло мне мозг. А может, и выжгло, потому что я покинул поле под удивленные возгласы коллег, взял телефон со скамейки и написал ему послание. Если я взревновал ненавистного физрука, то что со мной будет, когда я увижу трахающегося с другим любимого? Прибью нафиг!

ЖК: — Костя, помнишь, я разрешал тебе трахаться с любовником до тех пор, пока мы не встретимся? Так вот. Я передумал. Никаких любовников, понял?

Как ни странно, ответ пришел практически сразу:

Карлсон: — эй, ты чего? Что стряслось?

ЖК: — физрук пришел на тренировку, даже не вытерев поцелуи любовника с губ, скотина!

Карлсон: — я тут при чем?))

— Валентин, вернись на место немедленно, — крикнул Красавчик. — Что еще за самоуправство?!

— Пошел нахуй! — огрызнулся я, печатая сообщение:

ЖК: — я люблю тебя и хочу, чтобы ты хранил мне верность. Пообещай не трахаться ни с кем, кроме меня!

Карлсон: — ох, ты ж… Сладкий мой, а ты события не торопишь, с любовью-то? Вдруг я тебе в реале не понравлюсь?

ЖК: — не уходи от темы!

— Константин, примите меры! Валентин совершенно отбился от рук. Что это за свинское отношение к коллективу? Ему не место в команде! Константин, вы меня слышите?

— Угум.

— Константин! Обратите на меня внимание! Не уподобляйтесь безответственному Валентину. Беседы в телефоне можно вести и после тренировки!

Я вскинул голову и увидел, что Костя с нереальной, щемяще-ласковой улыбкой на лице набирает сообщение, не обращая внимания на все громче бубнящего Красавчика. Ткнул на кнопку, по всей видимости, отправки и оторвался от телефона:

— Так. Хватит орать! Все по местам. Павел Семенович, займите место Валика, ему сейчас не до волейбола.

Как он меня назвал?!

Карлсон: — обещаю. Больше никаких любовников… любимый)

Сообщение упало на мой телефон, а я рухнул на скамейку. Не может быть. Этого просто не может быть!!! Совпадение. Так бывает. Бывает же? Подумаешь, назвал так же, как Карлсон. Сообщение кому-то отправил одновременно с… Что-то мне подсказывало, что так не бывает. Неужели физрук и есть Злобный Карлсон?!

— Валентин, что с тобой? — склонился надо мной невесть как оказавшийся рядом Костя.

— Как ты меня назвал? — спросил я, стискивая телефон в руке.

Он переменился в лице и отпрянул, а мне внезапно стало нечем дышать.

— Валик, я…

— Заткнись и сгинь с глаз моих долой, — оборвал его я.

Костя помрачнел, но послушно вернулся на судейское место, а я собрался с силами и спустился в столовую, где сожрал три пирожка с повидлом, две маленьких шоколадки, тарелку супа, два салата и что-то еще, выбитое с боем у столовских теток, одновременно перечитывая нашу с Карлсоном переписку, сопоставляя факты и делая выводы. Благополучно блеванул едой в туалете и вернулся в спортзал, когда там практически никого не осталось. Вот и славно. Мне было не до задушевных бесед или кровавых разборок с коллегами.

Я зашел в раздевалку опустошенным и обессиленным, разделся, зашел в душ… и увидел Костю: он стоял, упершись руками и лбом в кафель стены, душевая струя разбивалась о его голову и осыпала мощную спину беспорядочными каплями, которые стекали по двум жутким продольным шрамам, идущим вдоль лопаток, потоками. Словно крылья ангелу отрезали! Или пропеллер Карлсону...

Я вспомнил его истории про небо, вертолеты, друзей-товарищей и войну, и мне вдруг стало не важно, что он виноват и вообще редиска. Я-то ведь не редиска! Подошел к нему, обнял и прижался к широкой спине щекой. Костя вздрогнул, но позы не поменял.

— Шрамы на твоей спине — это всего лишь тень шрамов твоей души, да? Поэтому ты такой мерзкий?

— Возможно.

— Я могу помочь, хочешь?

— Нет.

— Ты что, боишься Жизнерадостного Колобка, Злобный Карлсон?