Злобный критик

Забавно, что нечто по-настоящему значительное в этом жанре было создано за много лет до "Кода да Винчи": роман "Имя розы" Умберто Эко и поныне считается вещью культовой, но армии подражателей у этой книги не было и нет. А вот Дэн Браун, многократно удешевивший историческую часть, вызвал к жизни литературное цунами.

После выхода в свет "Кода да Винчи" уже невозможно писать в соответствующем жанре без оглядки на брауновский опыт построения фабулы. Отныне в книгах такого рода желательны библейские мотивы (на грани кощунства - дабы возмущение церковников добавило пиара) или, как минимум, исторические тайны спекулятивного свойства, а также чудеса науки (чтобы не отвратить поклонников science fiction) и приключенческая фабула (дабы перестрелки, мордобой и расчлененка по ходу сюжета держали читателя в тонусе).

Проигрывают те авторы, которые кокетливо делают вид, будто никогда не слышали ни о каком "Коде да Винчи" и до всего додумались сами. Выигрывают те, кто честно признаются в здоровой зависти к собрату-романисту и цинично намерены откусить немножко от чужой славы. Филипп Ле Руа - без сомнения, циник. Он не отклоняется схемы, от удачно опробованной его предшественником...

Было бы странно, если бы процесс браунизации не затронул и нашу страну. Первым удачливым отечественным "браунитом" стал выпущенный издательством "Ad Marginem" Арсен Ревазов со своим "Одиночеством-12" и богатым опытом интернет-промоушна.

Издательство "ЭКСМО" запустило серию "Русский интеллектуальный роман-загадка", в рамках которой солировал Влад Доронин с "Кодом Наполеона" (герои ищут напоеоновский автограф с координатами некоей святыни) и "Печатью евангелиста" (темные силы охотятся за старинной иконой; под слоями краски - цитируем аннотацию - "таится древнее изображение, способное изменить привычное представление о ходе истории, а значит, повлиять на судьбы мира").

Издательство "АСТ", явившее нам "Код да Винчи" по-русски, доверило роль отечественных инкарнаций Брауна Василию Горлову, автору "Кода Маннергейма" (наши современники ищут запрятанную Маннергеймом тибетскую святыню, "способную пошатнуть основы христианского мира"), и Николаю Буянову, автору "Гобелена императора".

О книге Буянова - чуть подробнее. Действие разворачивается в двух временных пластах. В наши дни сыщики расследуют несколько таинственных убийств и одно похищение исторических реликвий. А в начале XIX века между тем раскладывается иной сюжетный пасьянс: благородный шевалье Анри Тюмирье, один из соратников герцога Энгиенского, мечтает отомстить Бонапарту за убийство сюзерена. Два временных пласта соединены не столько заглавным гобеленом, сколько золотым медальоном герцога. Вещица дошла из глубин минувшего до наших дней весьма извилистым и кровавым путем. Войны, революции, репрессии, блокадный Ленинград... Уже в новорусские годы медальон оказывается в эпицентре запутанных происшествий с участием видного олигарха, его бодигарда, прекрасной дамы и прочих привычных уже типажей современной российской pulp fiction.

Признаться, детективный сюжет сам по себе сделан Николаем Буяновым не очень чисто: многие обстоятельства опираются на роковые совпадения, а психологические мотивировки поступков ряда персонажей порой сомнительны (трудно например, поверить, что видный скрипач готов похоронить свою биографию и готов удариться в бега ради золотой вещицы - пусть даже большой ценности).

Однако Брауновский опыт плюс обращение к фигуре "корсиканского чудовища" спасает эту книгу российского автора от финансового провала - точно так же, как Наполеон помог выкарабкаться упомянутому выше Владу Доронину. И жизнь императора, и его смерть (естественная? насильственная?) уже стали и еще станут основой сотен литературных произведений. "Наполеон Бонапарт вообще был полон тайн - и тогда, и теперь, - рассуждает одна из современных героинь романа, загадочная француженка мадам Блонтэ. - Он был настоящим гением во всем: в любви, в политике, в войне..."

И еще о Наполеоне. В финале великой гоголевской поэмы помещики и чиновники, озабоченные идентификацией Чичикова, задумываются: а не Наполеон ли он? И не исключают такой возможности. Вслед за Бонапартом и сам Гоголь может стать объектом сочинения в брауновском духе - благо тайн в жизни писателя хватало.

Сюжет романа Николая Спасского "Проклятие Гоголя" (М., "ОЛМА") весьма экзотичен. 1953 год. Сталин только что умер, к власти рвется Берия. Ему в голову и приходит в голову интересная мысль: в качестве доказательства смягчения политического режима в СССР взять и канонизировать Николая Васильевича Гоголя - писателя, одинаково уважаемого и коммунистами, и антикоммунистами. Беда в том, что, по слухам, покойный классик был некрофилом. Более того, где-то в Риме вроде бы хранятся секретные документы, этот факт подтверждающие. А ну как эти бумаги добудет подлое ЦРУ, опубликует их и сорвет канонизацию?