Злодей

Когда я поняла, что лежу на боку, а Генри свернулся вокруг меня, нахлынули запечатленные в памяти воспоминания и эмоции прошлой ночи. Его нога была перекинута через мою, рука лежала на моей талии, а моя голова покоилась на его груди. Невероятно, но его утренняя эрекция прижалась к моему животу. Как, черт возьми, он все еще мог быть возбужден?

Но потом, когда я вспомнила, что мне снилось, у меня между ног возникло покалывание. Даже после ожесточенного секса и потрясающего занятия любовью, я все еще была окутана дымкой возбуждения и мечтала о Генри и сексе.

Какое-то мгновение я лежала, наслаждаясь ощущением его объятий. Чувствуя себя как никогда в жизни прекрасно.

В его объятиях я ощущала себя в безопасности.

Меня оберегали, холили и лелеяли.

Это в миллион раз опасней моего влечения к нему.

Его нога резко сдвинулась, а рука сжалась вокруг моей талии, пытаясь, казалось, притянуть ближе.

— Мы близки настолько насколько это возможно, — пробормотала я, уткнувшись в его обнаженную грудь.

Под моими губами раздался рокот.

— Неправда, — последовал его хриплый ответ. — Мой член не внутри тебя.

— Очаровательно.

Я почувствовала, как он затрясся от смеха, и невольно улыбнулась в ответ.

Он запустил руку мне в волосы и нежно потянул за них. Я позволила ему запрокинуть мою голову и посмотрела ему в глаза. В выражении его лица читалась любовь и страсть.

— Доброе утро.

— Доброе. — Внезапно почувствовав себя до глупого застенчивой, я выпалила первое, что пришло в голову. — Ты не храпишь.

Он одарил меня сонной ухмылкой, слишком сексуальной, чтобы успокоить.

— Ну, ты бы узнала первой.

— Что это значит?

Генри пожал плечами.

— Ты первая женщина не родственник, которая знает, храплю я или нет.

До меня дошел смысл и вместе с тем нахлынула смесь торжества и беспокойства.

— Ты хочешь сказать, что прежде не спал с женщиной? Как такое возможно? Ты состоял в моногамных отношения какое-то время.

— Да. — Он сделал мне одолжение, не спрашивая, откуда я это знаю. — Но я никогда не спал в их постелях, а они в моей. — Он заправил мне прядь волос за ухо и погладил щеку костяшками пальцев. Я затаила дыхание, наблюдая за тем, как он, казалось, запоминает каждую черточку моего лица. — Обычно ночевка посылает неверный сигнал.

Что?

О Боже мой.

— Но... ты с радостью посылаешь это сообщение... мне?

Его ответом был долгий, сладкий, одурманивающий поцелуй, от которого я впилась пальцами в его бицепсы. Когда мы прервались, чтобы вдохнуть, я почувствовала себя немного потерянной.

— Не могу представить, что смогу испытать такое с кем-то еще.

Что? Говорил ли он то, что, как я думаю, он говорил? Или для него это очередной этап, нечто новенькое?

— Что это значит? Конкретно.

— Это значит, что просыпаться с тобой в моих объятьях приятно. — Он легко поцеловал меня. — И я хочу повторить это.

— Генри...

— Люблю, когда ты произносишь мое имя. — Поцелуй стал жестче, отчаяннее и поэтому я удивилась, когда он резко прервал его с жалким стоном. — И я ничего не могу с этим поделать, потому что мне нужно идти.

Меня охватило удивление.

— Идти?

Он чмокнул меня в нос и нежно погладил грудь большим пальцем, затем разочарованно простонал и спрыгнул с кровати. Я завернулась в простыни, ошеломленно наблюдая, как он ходит по комнате, хватая одежду. Когда он надел смокинг, на меня обрушилась реальность.

Находясь близко ко мне, он имел дурную привычку сбивать меня с толку, даже очаровывать. Сейчас, когда между нами была некоторая дистанция, я вспомнила, чего я хочу, а чего нет. И быть той девушкой, которой парень заморочил голову, говоря, что желает ее, но тут же покидает постель, чтобы уйти, мне не хотелось.

— Послушай, — вздохнула я, — Ты не обязан делать этого.

Генри нахмурился.

— Что делать?

— Претворяться. Я большая девочка. И у нас была договоренность. Это разовое мероприятие.

— Ты серьезно? — недоверчиво спросил он, присаживаясь, чтобы завязать шнурки на туфлях.

— Что, прости? 

— Если бы я хотел уйти, то сделал бы это прошлой ночью, как только мы занялись сексом. Ты не слушала ничего из того, что я только что сказал? — Он указал на кровать.

Генри не казался сердитым. Скорее я забавляла его.

— Генри...

Я не знала, как выразить то, что чувствовала и хотела ли вообще, чтобы он это знал, но он вытащил телефон и набрал чей-то номер, до того, как я смогла принять решение.

— Генри Лексингтон. Лимузин, пожалуйста. — Он дал человеку на другом конце провода мой адрес. — Сначала в мою квартиру. Мне нужно чтобы водитель подождал. У меня самолет в одиннадцать часов... Логан. — Он положил трубку. — У меня самолет.

— Я слышала. — Теперь, когда я знала, что у него есть уважительная причина уехать, мое беспокойство немного улеглось. — Командировка?

— На Кайманы.

— Миленько.

Генри, похоже, так не считал. Он сел на кровать рядом со мной и игриво потянул за простыню, в которую я завернулась.

— Прекрати. — Я шлепнула его по руке.

Он игриво надул губы.

— Пожалуйста. Мне нужен визуальный образ, чтобы пережить следующие несколько дней. С Каймановых островов я лечу в Панаму, из Панамы — в Сиэтл. Я не вернусь до следующего понедельника.