Злодей

Я не стал возвещать о своем прибытии стуком, а попросту выбил хлипкую сетчатую дверь и ворвался внутрь.

Рассевшиеся вокруг трех круглых столиков мужчины с лоснящимися перепачканными лицами оторвали взгляды от карт и уставились на меня.

– Пакстон Вейтч, – прорычал я. Больше слов ни к чему.

В комнате повисла звенящая тишина.

Я знал, что светить перед ними шикарным костюмом и дорогой стрижкой, значило, навлекать на себя неприятности, но я был готов. Вздохнув, я достал кошелек, вынул стодолларовую купюру и помахал ей, зажав между средним и указательным пальцами.

– Спрошу еще раз, где Пакстон Вейтч?

На этот раз мужчины, переглядываясь, заерзали на местах.

– О, да твою ж мать, мы вообще его знать не знаем, почему мы защищаем его? Он в задней комнате! – заговорил один из них, бросив карты на стол. – Наверх по лестнице. Вторая дверь слева.

Я бросил купюру и пошел дальше, а несколько мужчин бросились на пол и завязали драку из-за денег.

Добравшись до нужной двери, я несколько раз вздохнул, чтобы успокоиться. Я представлял, как встречусь с этим ублюдком лицом к лицу, дольше, чем готов признать. Задолго до того, как у нас с Персефоной завязалось настоящее знакомство.

От воспоминания о том, как она целовала его на свадьбе Хантера и Сейлор, у меня до сих пор закипала кровь.

Я разгуливал по огороженному саду, мысленно убеждая себя в том, что я не был полным идиотом оттого, что отверг девчонку Пенроуз, которую так сильно хотел. Фигурно вырезанные кустарники застилали обзор. Безвкусная мешанина из ангелов, животных и сердец. Звуки тяжелого дыхания вынудили меня остановиться возле куста в форме облака.

– О, Пакстон, – простонал гортанный, мелодичный голос.

Я похолодел от ужаса.

Сделал шаг в сторону, делая вид, будто читаю надписи на табличке с пояснениями к проекту сада. Со своего места я видел пряди светлых волос, запутавшихся в ветках, изящную белоснежную шею и губы мужчины, осыпающие ее поцелуями.

– Боже, ты такая чертовски сладкая. Напомни, как тебя зовут?

– Персефона.

– Перси-фон-ния. – Он всюду трогал ее руками, неправильно произнося ее имя. – Что оно означает?

Я вытягивал шею, испытывая извращенное удовольствие оттого, что заставлял себя лицезреть ее в объятиях другого после того, как сам же ее отверг. Он опустил голову к ее груди, скрываясь из моего поля зрения. Ее дыхание было частым и тяжелым.

Посмотри хорошенько, что ты наделал. Теперь она в объятиях другого.

Кого-то нормального.

Того, кто ее заслуживает.

А теперь меня дразнила дверь в комнату Пакстона.

Я открыл ее, невозмутимо вторгаясь на его территорию без приглашения. Он уже дважды так поступил со мной. Пора ему почувствовать это на своей шкуре.

Он был в комнате, вел напряженный телефонный разговор, стоя перед маленьким грязным окном спиной ко мне.

– Думаешь, я не стараюсь? Это не так просто, как я думал. Она изменилась, приятель. Наверное, все из-за бабок и позолоченного члена, – засмеялся он, хрюкнув. – Я не стану ей вредить. Знаешь, я по-прежнему люблю Перси. Она всегда была моей девочкой. Я просто хочу подобраться к ней, чтобы тоже получить свое. У них такие глубокие карманы, что и мне охота сунуть руку.

По крайней мере, теперь я знал, что она не трахалась с ним вчера.

Нет худа без добра и все такое прочее.

Я подошел к нему сзади, выхватил телефон и, оборвав звонок, бросил его на кровать. Пакстон резко обернулся, разинув рот.

– Чер…

Я заставил его замолчать, толкнув к деревянному столу, стоящему возле стены.

Он осел на него и плюхнулся вниз.

– Пора поговорить, Вейтч.

– Ты тот самый Фитцпатрик. – Он нахмурил брови. – Чувак, за которого она вышла.

– А я уж подумал, что за твоим смазливым лицом ничего не кроется.

Мы разглядывали друг друга. Он был симпатичным парнем. Светлые волосы, мягкие черты лица. Одет в потрепанную кожаную куртку и мешковатые джинсы, из-за которых создавалось впечатление, что ему пора сменить подгузник. Пакстон скрестил руки на груди.

– Слушай, приятель, я не хочу проблем.

– Если бы ты не хотел проблем, то не искал бы их по всей планете. Ты в самом деле думал, что я позволю тебе тронуть то, что принадлежит мне?

Он помотал головой.

– Я не знаю, что думать. Знаю только, что у нас с Перси все было хорошо. Я накосячил, но она хорошая девчонка. Она все еще может меня простить.

Значит, она еще не простила. Мой пульс замедлился впервые с тех пор, как я увидел его на пороге ее квартиры. Я достал кожаные перчатки из заднего кармана, хлопнул себя ими по бедру и надел. У Пакстона подпрыгнул кадык, когда он сглотнул. Хорошо. Ему нужно знать, что я не погнушаюсь пуститься во все тяжкие, чтобы донести свою точку зрения.

– Не путай доброту Персефоны с наивностью, – предостерег я. – Она уже не сможет тебя простить.

– Ты не знаешь ее так, как знаю я. – Он покачал головой.