Злое наследие

– Пойду посмотрю, что там творится. А ты, если что, справляйся сам.

Идти беззвучно по лесу Роннар умел похуже, чем опытный охотник. Но ему достаточно было удалиться от спутников, чтоб сознание отстранилось от всех иных забот и сосредоточилось только на одном, главном деле. Том, из-за которого он много лет не знал простого сонного небытия. Ради этого дела мальчик, а потом юноша ночь за ночью проживал ещё одну жизнь, полную сосредоточенности, боли в мышцах, запредельного напряжения и уймы сведений, которые следовало усвоить с ходу и безошибочно. Годы ночного обучения сделали чудо-воина из обычного парня, чуть более крепкого, рослого и бойкого, чем сверстники. И теперь это обучение следовало отрабатывать.

Скользя по лесу и отмечая, как приспосабливающееся зрение начинает потихоньку осваивать непроницаемую тьму, Роннар думал, что отец, конечно, сознательно сделал из него поборника. Такова была его воля и, видимо, полная доля магического наследства, на которое внебрачный сын короля мог рассчитывать. А значит, вряд ли отец желал, чтоб отпрыск бесславно погиб в боях с бестиями и тем более – с себе подобными.

Но ведь поборники мрут как мухи. А сейчас ещё и друг с другом выясняют отношения: кому жить, а кому умереть. Вряд ли институт поборничества должен выглядеть так, как он выглядит сейчас. Должно быть, уроженцы Опорного просто чего-то не понимают.

Отец, конечно, понимал всё (не мог не понимать, он же король, он должен быть всеведущ и всемудр!). И если король сделал собственного сына поборником, то, конечно, потому, что именно ему, Роннару, следует доискаться тонкостей, избежавших внимательного взгляда всех его предшественников. Навести наконец– то порядок в среде поборников Опорного. И, конечно, не так, как этот… как его… Годтвер.

Возвращаясь, Роннар безошибочно нашёл место, где его спутники встали лагерем. Оттуда ясно потягивало насторожённостью и угрюмым страхом, и ему подумалось, что если б бестии действительно искали их, то нашли бы довольно просто.

– Нет, – шёпотом ответил он Аригису. – Поблизости всё тихо. Если твари и есть, то дальше, в долине или где-то у реки.

– Считаешь, ищут нас?

– Ой, вряд ли. Если б искали, то нашли бы. Похоже, они куда-то идут.

– К Далгафорту? – вмешался Габеш.

– В темноте не поймёшь.

– Так, а… Зачем же было разведывать, если толком ничего и не удалось выяснить? Только головой рисковал.

– Ну, ты, брат, наглый, – усмехнулся Аригис, успокаиваясь. – Он же определённо выяснил – нас не ищут, заняты своими делами. Значит, можно спокойно спать. Тебе мало? Спокойно прожить до утра – мало?

– М-м-м, – прозвучало с той стороны – сочно и сонно, с зевком. – Не серчай, главный. Спокойно спать – дело хорошее.

Они действительно переночевали без приключений и в пути по предгорью (здесь к Агачу можно было обратиться буквально с любым вопросом об окрестных селениях, лесах, горах и дорогах, и это было очень удобно) бестий не встретили. Поля, показывавшиеся то справа, то слева, темнели распаханными, но не засеянными прямоугольниками, а иногда просто зеленели – значит, местные жители сбежали раньше, чем пришло время готовить пашню к новому урожаю. Если откуда краешком и показывалась деревенька, то она не радовала глаз – явно брошенная, иногда погорелая, прикрытая опалёнными, толком даже не успевшими зазеленеть, а уже пожухшими кронами садовых деревьев.

И надежда на то, что скоро их встретят бодрые соотечественники, уцелевшие, удержавшиеся под ударами бестий, начала умирать.

Но о том, чтобы вернуться или просто повернуть, речи не было. Путешественники шли дальше, время от времени заставляя Агача справляться с воспоминаниями и с тем, что он видел вокруг. Окольный путь, который они выбрали из осторожности, сперва поднялся над подошвой горы, почти к самым альпийским лугам, где в это время уже должны были пастись отары и табуны, но не было никого и ничего, а потом снова погрузился в приятную тень от множества крон. Кони были недовольны – они определённо рассчитывали расслабиться на травке, и головной меринок даже попытался артачиться, не слушаться Роннара. Пришлось останавливать всех и успокаивать конька, уговаривать, смирять.

Здесь лес во всех направлениях был прорезан тропками и дорожками, деревья аккуратно, но с пониманием прорежены, все буреломы, если они были, давно разобраны на дрова – и видно было далеко. Поэтому ещё раньше, чем прозвучала ворчливая подсказка Агача, Роннар разглядел в отдалении покосы, а потом и обработанные поля. Хорошо обработанные, не просто перепаханные и брошенные, уже подёрнутые свежей порослью того, что всё-таки обычно не сеют. А следом – и аккуратные крыши за крепким частоколом. Недавно обновлённые крыши с дымками, пляшущими там и сям.

– Большое селение, – похвалил Зиец.

– Я же говорил! Не такие тут люди живут, чтоб так просто сдаться!

– Вот трепло, – беззлобно напомнил Агач. – А кто уговаривал, убеждал, что зря идём? Не ты ли, а, Габеш?

– Я обо всех думал. Вот и всё. Чтоб вы потом меня не попрекнули. Но раз тут всё в порядке, то и споры лучше забыть.