Злое счастье

Парадный Зал украсили на славу, словно вознамерившись переплюнуть роскошь столичных приемов нарочитой, но изысканной простотой. В обычные дни он стоял закрытый и пустой на радость и раздолье паукам, особенно в зимние месяцы, когда протопить его становилось делом безнадежным. Поэтому от Зимника до торжеств Сайгэллова дня здесь воцарялся стылый полумрак и неживая тишина. Когда же высокие витражные окна отмыли от грязи, смели всю паутину, вычистили очаг, украсили колонны хвойными гирляндами и лентами и до блеска натерли древние медные щиты на стенах, пространство чудесным образом преобразилось. Теперь в парадном зале можно было принимать самого Верховного Короля униэн, если бы он вдруг изъявил желание почтить своим вниманием владения Мэйтианна’илли. Впрочем, в праздничный день здесь и без короля было не протолкнуться. Разнаряженные в лучшие одежды гости собрались под сводами главного зала Эр’Иррина, чтобы приветствовать огневолосого князя. Не только бароны и рыцари, но и большинство землевладельцев, достаточно зажиточных, чтобы позволить себе роскошь путешествовать и веселиться в разгар полевых работ. Униэн, нэсс и ангай без всяких препон смешались в одну большую яркую разноголосую толпу. Кое-кто уже успел опрокинуть один-два кубка домашнего вина из замковых кладовых. Поэтому радость от созерцания поднявшегося на возвышение Рыжего Мэя была самой что ни на есть неподдельной и искренней.

По случаю торжества он облачился в котарди густого темно-зеленого цвета. На таком фоне огненно-красные волосы, распущенные по плечам, сияли чистой медью. Рядом с ним, благородным и царственным, Хелит чувствовала себя чужой и неуместной. Она бы с удовольствием постояла где-нибудь в сторонке и полюбовалась Мэем издалека. Но на нее была возложена почетная обязанность хозяйки праздника, как и следовало равной по статусу гостье неженатого князя. Даже платье, в котором показалась на люди Хелит, подобрали под стать наряду Рыжего – из серебристо-оливкового шелка. В длинных прорезных рукавах мудрено было не запутаться, но Хелит постаралась ни в чем не подвести князя. Когда они с Мэем церемонно шествовали к трону на возвышении, в напряженной тишине каждый шаг Хелит отзывался тихим шорохом ткани, напоминающим шелест листьев под ногами.

Против всех ожиданий, парадный трон князя не показался Хелит увеличенным подобием кресла в Малом Зале. Весьма скромно украшенный стул без спинки, с подлокотниками, предназначался для того, чтобы любой подданный мог убедиться, насколько прямо умеет держать спину вельможный властитель.

Опустившись на сиденье, застеленное черной волчьей шкурой, Мэй горделиво вскинул подбородок, скорее по неискоренимой привычке, нежели из потребности покрасоваться, оглядывая ликующую толпу гостей. Хелит расположилась по левую руку и чуть позади. Кресло по правую руку занял Тайгерн – по праву младшего брата и ближайшего родича. Средний сын Финигаса, как опытный царедворец, разумеется, был свидетелем гораздо более пышных церемоний, но все равно вел себя очень сдержанно и заметно волновался.

– Сегодня Великий Дух Сайгэлла глядит на нас от подножия Престола Того, Чье Имя Непостижимо, – сказал Мэйтианн после того, как смолкли голоса присутствующих. – В его силах даровать всем нам, смертным и недостойным, право быть судимыми, согласно нашей доблести, совести и чести самым справедливым Судией. В наших силах оказаться достойными этой великой чести. Да будет так!

Растекаться мыслию по древу у владык униэн было как-то не принято. Едва Мэй закончил короткую речь, к народу вышел Гвифин с бронзовой чашей, наполненной кровью жертвенного бычка, и явил чудо. Он пробормотал над сосудом что-то неразборчивое, к потолку, достигая черных балок, взметнулось изумрудное пламя, а содержимое чаши стало искристо-зеленым. Подданные Рыжего хором ахнули и отпрянули. Хелит, наоборот, подалась вперед, ей очень хотелось подробнее расспросить о произошедшем волшебном превращении у стоящего за спинкой ее кресла Дайнара. Но она не рискнула лишний раз проявлять неосведомленность. Накануне Мэй про колдовской обряд даже словом не обмолвился.

К трону стали по очереди подходить матери с младенцами. Рыжий макал палец в зеленое бурлящее содержимое чаши и ставил на лбу у ребенка точку, одновременно нарекая его именем. Гвифин как-то обмолвился, что еще две сотни лет назад князья действительно сами придумывали детям имена, порой не слишком красивые. Нынче же, в просвещенный век расцвета всяческих свобод, мать просто шепотом подсказывала желаемое имя, а владыка повторял за ней. Хелит искренне за Рыжего порадовалась. Ему для полного счастья осталось только придумывать имена детишкам.

Ритуал затянулся надолго. После Зимника особенно много детей родилось у нэсс, меньше – у ангай, а ребенок униэн был только один. Мэй натер себе мозоль на указательном пальце, но терпел. Такова обязанность князя и господина.