Злое счастье

– Старец доводится ей отцом, – продолжал Кристан. – А мужчины, стоящие по левую руку от меня – Дорин Медная Голова, Самм Громобой и Люсс Снежный – мои давнишние компаньоны. В канун великого праздника Перворожденной я допоздна задержался на ярмарке, а когда вернулся, то застал свою жену в слезах. Она обвинила моих друзей в недостойных домогательствах: мол, пришли среди дня и стали приставать по-всякому, сулили деньги и всячески смущали. Я, знамо дело, обозлился, объясняться пошел. А Дорин, Самм и Люсс в ответ указали на Миасс как на развратницу, которая в мужнино отсутствие ведет себя недостойно, всячески мне изменяя. Задели меня эти слова за живое. Возвращаюсь домой, а жена моя сбежала в родительский дом. И теперь я не знаю, кому верить – сотоварищам или жене?

Вид у Летнего Ветра был потерянный. Ему очень хотелось верить жене и не хотелось ругаться с компаньонами. Дилемма, однако.

– Пусть скажет обвиняемая, – приказал Мэй, даже не глянув на женщину.

Отец вытолкнул ее вперед.

– Расскажи, как дело было, доченька.

– Я не вру, – пропищала купчиха. – Они пришли… стали лезть… за руки хватать… золото обещать. – Бедняга еле языком ворочала от страха.

Еще бы! Ее допрашивал Рыжий Мэйтианн’илли, а в его лице сам Великий Дух.

– Я слуг кликнула… пригрозила палками гнать прочь, а они… навет возвели… ославили шлюхой…

Крупные слезы градом катились из ее глаз. Кто поймет – подлинные то слезы или нарочитые?

– Я за свою дочку головой ручаюсь, светлейший князь! – молвил старик-отец. – Она у нас в строгости росла, никаких вольностей себе не позволяла!

Он повернулся к зятю:

– Разве не девой она тебе досталась, Летний Ветер? Разве не хранила верность будущему мужу до брака, как завещано предками и богами? Скажешь, что вру?

– Не врешь. Так оно и было, – согласился купец.

– Хорошо. Пусть говорят обвинители.

Купцовы компаньоны избрали из своих рядов самого бойкого и языкатого – Медную Голову. И неспроста. Дорин оказался таким же рыжеволосым, как Мэй. Только у князя волос почти алый, а у купца-нэсс – золотистый с рыжинкой.

«Подольститься хотят, – решила Хелит. – Решили – рыжий рыжего всегда поймет и выгородит? Хм-м-м… подозрительно».

По словам Медной Головы выходило, что женщина зазвала трех чистых и невинных мужиков в укромный уголок сада, чтобы, значит, слуги не видели лишнего, и там начала делать нескромные предложения в весьма откровенной форме. Искушать и соблазнять молодых привлекательных мужчин, которые и в мыслях не держали покуситься на супружеское ложе своего друга и компаньона.

Надо сказать, Дорин умел подать себя, да и язык у него был подвешен хоть куда. Даром что купец, не говорит – песню поет.

По мере того как Медноголовый рассказывал свою скорбную повесть, народ приходил в волнение, и мнения присутствующих разделились. Одни, в основном женщины, стали кричать в адрес обвинителей всякие нехорошие слова, другие (мужчины) поносили извечное женское коварство и неверность жен. Словом, гвалт поднялся несусветный. Оскорбленный папаша попытался огреть своим посохом Дорина по спине, обвиняемая громко рыдала, растерянный муж пытался ей что-то доказать. И только Рыжий не шелохнулся.

– Мэй, – прошептала Хелит, пользуясь моментом. – Подзови купцов по очереди и спроси у каждого, под каким именно деревом к ним приставала женщина. Но так, чтобы они не могли заранее узнать ответы друг друга. Ты все сразу поймешь.

Сердце Хелит отчаянно трепыхалось в груди, в горле пересохло от волнения, а ладони вспотели.

Рыжий поднял руку, призывая к порядку и тишине.

– Пусть обвинители по одному подойдут ко мне, – заявил он.

Первым приблизился Медноголовый Дорин. Мэй прошептал ему на ухо вопрос и, получив ответ, сразу же приказал страже отвести купца в сторонку. Опрошенные следом Самм и Люсс тоже оказались под конвоем.

Хелит сразу почувствовала уверенность Мэя, он даже расслабился немного, чуть поведя плечами, разгоняя накопившееся напряжение. Значит, все получилось! Она поспешила скромно опустить веки. Иначе любой, у кого есть глаза, сразу же обо всем догадался бы.

А Мэй встал со своего кресла, чтобы огласить решение. Высокий, гордый, уверенный в собственной правоте, точно Сайгэлл-Судия.

– Слушай же, Кристан по прозвищу Летний Ветер. Слушайте все и не говорите потом, что не слышали! – Голос Мэя звенел туго натянутой струной. – Женщина невиновна. Ее оклеветали и опозорили без всякой вины. Проси прощения у жены, Летний Ветер, и не слушай больше наветов. А заодно проверь, насколько честны с тобой в делах твои компаньоны. Гвифин, – приказал князь ведуну. – Поднеси чашу женщине по имени Миасс.

Купчиха без всякого страха сунула пальцы в жертвенную кровь, подержала их там положенное время и достала совершенно неповрежденными. А вот ее обидчикам грязный поклеп обошелся тяжелейшим ожогом.

Подданные Рыжего восторженно завопили. Воля богов проявилась яснее ясного.

– Право Судии! Право Судии! – кричали они.

– Виру с обманщиков!

– Плетей им!