Злой гений Нью-Йорка

— Давайте рассмотрим психологический аспект этого дела. У нормального человека, живущего обычной жизнью, поддерживается баланс между сознательным и бессознательным, эмоции не накапливаются, ибо находят постоянный выход. Но у человека не совсем нормального, который все время занят напряженным умственным трудом и сурово подавляет все эмоции, малейшее преобладание бессознательного может выразиться в самых диких проявлениях. Долгое сдерживание эмоций и сильная умственная деятельность без должного отдыха или эмоциональной разрядки способны привести к взрыву, последствия которого могут носить самый ужасающий характер. Ни один человек, сколь бы он ни был развит интеллектуально, не сможет избежать этого. Математик, опровергающий законы природы, тем не менее подвластен им. И вправду, его полное погружение в высоконаучные гипотезы еще больше усиливает натиск скрываемых эмоций. И «вышедшая из берегов» природа, чтобы сохранить естественное равновесие, иногда вызывает самые непредсказуемые реакции. Несмотря на свой ужасающий юмор и извращенную веселость, они тем не менее являют собой полную противоположность высоконаучным и невразумительным математическим теориям. Сам факт того, что выдающиеся физики-теоретики Вильям Крукс и Оливер Лодж сделались убежденными спиритистами, содержит в себе этот психологический феномен.

Вэнс несколько раз затянулся табачным дымом:

— Маркхэм, нам никуда не деться от следующего факта: все эти фантастические и кажущиеся невероятными убийства спланированы математиком, подсознательно стремящимся дать выход эмоциям, тщательно подавлявшимся долгие годы напряженного умственного труда. Преступления полностью соответствуют указанным условиям: тщательно и точно продуманы, прекрасно исполнены. Никаких огрехов, никаких следов и, по всей видимости, никаких мотивов. Кроме богатого воображения и точности, все другие проявления безошибочно указывают на развитый абстрактный ум, вырвавшийся из клетки взбесившегося служителя чистой науки.

— Но откуда этот дикий юмор? — спросил Маркхэм. — Как вы увязываете «Матушку Гусыню» со своей теорией?

— Наличие задавленных эмоций, — объяснил Вэнс, — всегда способствует проявлению юмора. Дюга определяет юмор как разрядку, сброс напряжения. Бэйн и Спенсер называют юмор избавлением от чопорности и условностей. Самой благодатной почвой для его проявления является накапливаемая эмоциональная энергия, которая, по Фрейду, требует своевременного высвобождения. Что же касается «Матушки Гусыни», то здесь наш математик совершает самый, с его точки зрения, легкомысленный поступок, чтобы уравновесить свои напряженные интеллектуальные усилия. Он как будто цинично восклицает: «Глядите! Вот мир, который вы воспринимаете всерьез, поскольку понятия не имеете о других, бесконечных мирах. Жизнь на Земле — детская игра, и стоит она лишь того, чтобы над ней подшутить». И такое поведение полностью соответствует психологии: после любого длительного умственного напряжения реакция принимает обратную форму — самые серьезные и горделивые станут играть в детские игры. Это, кстати, объясняет поведение шутника с садистскими наклонностями.

Более того, у всех садистов присутствует комплекс инфантильности. Маленький ребенок полностью лишен морали. Поэтому человек, испытывающий подобные инфантильные обратные реакции, находится за гранью добра и зла. Многие математики даже придерживаются мнения, что все обычаи, долг, мораль, добро и прочее не что иное, как плод свободно мыслящих умов. Для них этика есть пространство, населенное понятийными призраками, они даже позволяют себе предполагать, что истина — лишь плод чьего-то воображения. Добавьте сюда оторванность от повседневной жизни и презрение к людям, проистекающие от долгих размышлений о высоких материях, — и перед вами полный набор условий, способствующих совершению преступлений, которые мы сейчас расследуем.

Когда Вэнс закончил, Маркхэм долгое время сидел, погрузившись в собственные размышления. Затем он беспокойно заворочался в кресле.

— Я понимаю, — начал он, — что под роль убийцы подходят почти все. Но как вы объясните все эти послания в газеты?

— Юмором надо делиться, — ответил Вэнс. — Шут сыт тогда, когда его слышат. Кроме того, стремление дать о себе знать вполне вписывается в это дело.

— А как же другое прозвище Епископа — Слон?

— А, вот это и есть самый главный момент, ведь смысл этого смертельного пиршества юмора заключается в скрытом значении. Давным-давно, на заре феодализма, фигура, сегодня известная как «слон», называлась «епископ».

Маркхэм медленно повернулся к Вэнсу:

— А шахматист и астроном так же вписываются в вашу теорию, как и математик?