Злой гений Порт-Артура

Отход русских броненосцев в Дальний был предопределен самим положением вещей: на горизонте показались густые дымы. К месту боя поспешал адмирал Того с тремя броненосцами, связываться с которыми было сумасшедшей затеей, граничащей с коллективным самоубийством. А потому уходить на Порт-Артур уже было поздно: «Пересвет» с «Полтавой», может быть, и ушли бы, а вот «калеку» «Севастополь» быстро бы догнали и потопили: полный ход у вражеских броненосцев восемнадцать узлов, чуть ли не вдвое больше. Так что идти можно только в Дальний и там за минными заграждениями принять новый бой, имея поддержку береговых батарей.

«Пересвет» при помощи двух миноносцев уже прошел через фарватеры в минных полях, за ним следовала «Полтава», а «Севастополь» шел за «Отважным» – канонерская лодка стреляла по «Якумо» из кормовой ретирадной пушки, но попаданий, судя по всплескам, не добилась.

Зато тут же включилась в схватку трехорудийная батарея 152-мм пушек Кане от Дальнего. Дистанция стрельбы из них достигала одиннадцати верст с «довеском». И «Асаму» накрыло близким недолетом, который воздействовал на самураев, кипевших жаждой мести, отрезвляюще. Все же они учились у англичан, а сам адмирал Горацио Нельсон признавал, что одна пушка на берегу стоит трех на корабле.

– Жаль, не потопили «Касугу», Александр Викторович! Эх, тогда бы была полная победа!

Эссен хмурился, вид у командира «Севастополя» был тот еще, малость потрепанный и слегка подкопченный, на белых повязках алые и розовые пятна. Да и сам Фок выглядел ненамного лучше: рука и плечо в бинтах, голова тоже обвязана как прежде – на затылке, ближе к макушке, содран кусок кожи вместе с волосами. В горячке даже не заметил, пока не намок воротник кителя и он это не ощутил.

– Аппетит приходит во время еды, так что быть вам адмиралом, – рассмеялся Фок и неожиданно стал крайне серьезным.

Он встал рядом с Эссеном и заговорил тихо, чтобы его слова никто не расслышал. И наблюдал за выражением крайнего удивления на лице Николая Оттовича. Однако вскоре оно сменилось пониманием.

– Примите добрый совет: пока не поздно, прикажите поднять сигнал адмиралу, что вы собственными глазами видели, как героически погибла наша подводная лодка, потопившая в торпедной атаке вражеский броненосец и повредившая другой. И оповестите о том команду «Севастополя». Евгений Иванович поймет и сделает то же самое!

– Я понимаю, – кивнул Эссен. – Никто не должен знать, что мы ставили мины в нейтральных водах. А если будут подрывы в будущем, то есть отговорка: здесь часты шторма…

Глава 29

– У истории своеобразное чувство юмора, Евгений Иванович. – Фок усмехнулся, искоса посмотрев на Алексеева, что выглядел как потрепанный жизнью бывалый пират, возвратившийся из удачного набега. Адмиральская борода подгорела и после работы парикмахера изрядно уменьшилась в размерах, зато приняла пристойный вид. Правый глаз наместника закрывала белая повязка, хорошо, что не черная, да и глаз остался целым. Зато бровь серьезно пострадала – ее почти срезало раскаленным осколком. Левая рука на перевязи, но в деснице наместник сжимал бокал коньяка, и выражение на лице было самое торжествующее.

– Сколько живу, столько в этом убеждаюсь!

Еще бы! Как ни крути, но со дня легендарного Синопского сражения, где отряд под флагом вице-адмирала Нахимова разгромил и уничтожил турецкую эскадру Осман-паши, русский флот не одерживал более никаких побед. Да и воевали только с теми же турками четверть века тому назад, но Черноморский флот в то время представлял собой самое жалкое зрелище: несколько пароходов, громко названных крейсерами, да минные катера, что пытались подорвать турецкие броненосцы.

И вот прошло полвека, и грянуло сражение в Желтом море, которое потомки наверняка назовут Квантунским, ведь оно шло несколько часов, все это время противоборствующие эскадры шли почти вдоль береговой линии вытянувшегося на полсотни верст полуострова.

– Этот день назовут черным для японского флота, как тот, что должен был случиться шестью днями раньше. И в нем погибли те же самые корабли, только в обратной последовательности: тогда первым ночью подорвался «Мияко», днем погиб на связке двух мин «Хатсусе», вечером при буксировке затонул «Ясима», а поздно ночью в тумане «Касуга» таранным ударом потопил «Иосино».

– А тут все наоборот, но сходство только в одном: первым состоялся таран с теми же участниками. Вот только «Ясима» затонул первым после подрыва, а «Хатсусе» – третьим, и то после ожесточенного боя, поврежденный «Полтавой» и добитый «Севастополем». А «Мияко» был расстрелян «Новиком», когда смеркалось. – Алексеев остановился, договаривать не стал – флаг японский крейсер не спустил, дрался с отчаянием и был добит торпедами миноносцев. Выловили из воды лишь несколько десятков человек из экипажа «Ясимы» и семерых из команды авизо – жалкие остатки тех четырех сотен, что находились на борту злосчастного кораблика.