Злой гений Порт-Артура

– Потерпите немного, ваше превосходительство. – Ругань генерала принял на свой счет младший полковой врач с узкими погончиками коллежского асессора – чин, равный капитану.

– Да это не на ваш счет, милейший, то японцам на памятку, – сварливо отозвался Фок.

Ему сейчас было стыдно: сомлел как девица, получив острыми осколками камней по лицу да здоровенным булыжником по руке. Спасло, что час тому назад взрыв снаряда в тридцати шагах случился, но стенка фанзы защитила. Однако контузило изрядно, в ушах до сих пор звенело, болела голова и накатывала волнами тошнота. Один из последних выстрелов корабельной пушки, как намек какой-то от судьбы.

Везение выручило в который раз – остался жив и практически здоров, а вот соседнюю фанзу в развалины превратило, что стали братской могилой для десятка раненых солдат. Охотники из команды 13-го полка на руках утащили его в лощину, где в небольшой китайской деревеньке расположился главный лазарет полка – ПМП, короче.

– Сколько раненых приняли?

– Более полутысячи, ваше превосходительство, это только наших солдат. Да китайцы с нестроевых команд поступали, потери у них большие, ими сейчас занимаются, после наших.

Врач посмотрел на Фока гневным взглядом, тот лишь вздернул подбородок – именно он отдал перед боем этот жестокий приказ: в первую очередь заниматься только строевыми чинами, все остальные подождут, особенно китайцы. Прямой на то имелся расчет: сохранить как можно больше тех, кто ведет бой, ибо рассчитывать на пополнение не приходилось. И усталый врач, видимо, понял, что не стоит сейчас упрекать генерала.

– Вам в Дальний уехать надо, там установка Рентгена имеется. Похоже, лучевая кость треснула, – отозвался врач, заканчивая перевязку.

Травмированную руку уже уложили в лубок, стянули повязкой, а голову обмотали таким количеством бинта, что она походила на тюрбан, где на белоснежной ткани выступили хорошо видимые красные пятна.

– Обойдусь, – мотнул головой Фок в сторону длинной шеренги тел, выложенных у ската – десятка три тех, кому лекари не смогли помочь. Умершие от ран были накрыты шинелями с головы, только из-под полы торчали ноги – у кого в сапогах, где без обуви, а несколько вообще безногие.

– Им уже не поможешь, но живым еще можно. Просто каждый должен выполнить долг до конца – вы, я, офицеры, стрелки, канониры. А вон те его уже исполнили – погибли в бою! Вот и все!

Фок поднялся на ноги, Кузьмич приспособил ноющую руку на косынку, завязав на шее концы узелком, подтянул рукав кителя. И набросил на плечи уже почищенную генеральскую шинель с характерными красными отворотами. Он попытался поддержать пошатнувшегося Александра Викторовича под руку, но тот недовольно отпихнул денщика. Обвел взглядом лазарет, где делали перевязки – он был заполнен запахом крови, истерзанной плоти, страданий и смерти. В углу – огромная куча обрывков нательного белья, окровавленного обмундирования, фуражек и сапог. А вот шинелей не было – к лазарету безостановочно подъезжали повозки, раненых спешно увозили на станцию, там стояли три поезда для их транспортировки в Порт-Артур и Дальний. В первом имелись госпитали, а во втором была самая хорошо оборудованная больница на всю Маньчжурию, с европейскими врачами и персоналом, а также санаторий, что тоже мог принять раненых.

И покачал головой еще раз. Повозок для транспортировки раненых солдат едва хватило, хотя он заблаговременно приказал их реквизировать у китайцев, зарезервировав двойной комплект. Никак не ожидал, что обстрел корабельной артиллерией полевых позиций окажется настолько действенным. Японские корабли стреляли по всему, что видели и не видели, такую канонаду и на фронте редко приходилось слышать, только когда артиллерийские дивизии прорыва за спиной становились. Но там пушки чуть ли не колесо к колесу стояли, включая «сталинские кувалды».

Город Бицзыво был разрушен и горел, причем японские снаряды при попадании давали ядовитый зеленоватый дым и сильный жар с пламенем в сочетании с мощным фугасным взрывом. Да и все селения по побережью перестали существовать, будто огненное цунами прошло.

– Что за дрянь? – Фок наклонился и поднял с утрамбованной земли толстый стержень с окровавленным острием. Он походил на арбалетный болт, только более тяжелый и увесистый.

– С кораблей стреляли, – равнодушно произнес врач и пояснил: – Ногу пришлось ампутировать, но уже не спасли – от большой потери крови умер. Жаль солдатика, все маму поминал.

– Живых жалеть нужно, им еще воевать и воевать, – бросил Фок и вышел из фанзы.

В голове, как костяшки счетов, хладнокровно проводился подсчет потерь. Формула простая: на трех раненых солдат в обычном бою приходится один убитый. С двух полков тысяча получается, да убитых три с половиной сотни, не меньше. Если артиллеристов добавить, то на круг можно полторы тысячи кровавых потерь положить.