Злоключения добродетели

Роковое заблуждение! Сколько тяжких испытаний мне еще предстояло пережить! Заработки у Родена, куда более скромные, чем у маркиза де Брессака, не позволяли мне сделать сбережений. К счастью, все, что у меня было, я носила с собой; таким образом, я располагала суммой в десять луидоров – сюда входило и то, что мне удалось спасти от маркиза де Брессака, и то, что я заработала у хирурга. И я еще считала большой удачей, что при таких страшных обстоятельствах все же не лишилась этой поддержки. Я тешила себя надеждой, что денег хватит, чтобы как-то продержаться, пока я не найду постоянной работы. Здесь, на свободе, под открытым небом, обиды и оскорбления казались мне далекими, и я думала, что смогу их забыть. Даже позорное клеймо не сможет помешать мне добыть средства к существованию. Мне было всего двадцать два года, и, несмотря на хрупкое сложение и тонкие черты, которые, к моему несчастью, все упорно превозносили, у меня было довольно крепкое здоровье; к тому же у меня еще оставалась душевная чистота, которая, хотя большей частью и вредила мне, однако все же утешала в горькие минуты: я втайне уповала на то, что рано или поздно мне за нее воздастся и я заслужу если не награду, то хотя бы некоторую передышку в нескончаемом потоке сваливавшихся на меня бед. Полная радужных надежд, я продолжала свой путь. Так я дошла до Санса; но мои недолеченные раны заставляли меня страдать от невыносимой боли, и я решила отдохнуть несколько дней. Не рискуя доверить кому бы то ни было причину моих мучений, я вспоминала, какие средства использовались в подобных случаях у Родена, покупала лекарства и лечилась самостоятельно. Неделя отдыха полностью восстановила мои силы. Возможно, мне удалось бы подыскать какое-нибудь место в Сансе, но я почему-то была убеждена, что нужно попытать счастья именно в провинции Дофине, и вновь отправилась в дорогу. В детстве я наслушалась разных рассказов об этом крае, и мне казалось, что там меня ожидает удача. Сейчас увидим, как мне удалось осуществить мечту попасть в этот край.

Святые религиозные чувства не покидали меня даже в самых сложных жизненных перипетиях. Презирая пустые софизмы гордых, холодных умов, считая их плодом скорее распущенности, чем твердой убежденности, я противопоставляла им мою совесть и мое сердце, с помощью которых находила ответы на все мучившие меня вопросы. А если порой невзгоды и вынуждали меня пренебречь предписаниями религиозного долга, то при первой же возможности я тотчас старалась загладить свою вину.

Я только что покинула Осер; было 7 июня, и я никогда не забуду этот день. Я прошла примерно два лье; стояла сильная жара, и я решила подняться на пригорок, заметив там лесную рощицу, удаленную от дороги, в надежде поспать в тени пару часов. Это было бы дешевле, чем в гостинице, и безопаснее, чем на большой дороге. Я поднялась и устроилась у подножия дуба, где после скромного завтрака, состоявшего из хлеба и воды, предалась блаженному сну. Насладившись двумя часами безмятежного отдыха, я залюбовалась пейзажем, представшим пред моими глазами, и тут мне показалось, что слева от дороги, посреди леса, простиравшегося насколько хватает глаз, я вижу маленькую колокольню, примерно в трех лье от меня, которая скромно возвышается, словно паря в воздухе.

«О блаженное уединение! – невольно вырвалось у меня. – Должно быть, это пристанище благочестивых монахинь или смиренных отшельников, удалившихся от опасной мирской суеты, где злодеяние одерживает победу над непорочностью, и целиком посвятивших себя служению святым догматам веры. Несомненно, эта тихая обитель – средоточие добродетели».

Я погрузилась в размышления. Неожиданно предо мной предстала молодая девушка моего возраста, пасущая неподалеку овец. Я расспросила ее об этой обители, и она объяснила, что это монастырь реколлектов, где живут четверо отшельников, которые исповедуют строгую нравственность, воздержание и трезвость.

«Раз в год, – продолжала девушка, – жители окрестных сел ходят туда на богомолье поклониться чудотворной статуе Богоматери».

Растроганная до глубины души, я готова была тотчас же пасть ниц перед чудотворным образом, моля о помощи и поддержке. Я спросила, не хочет ли она пойти со мной. Она ответила, что торопится домой, ее заждалась мать, но готова указать дорогу. Она успокоила меня, что я без труда доберусь одна, а настоятель монастыря, человек весьма почтенный, не только с радостью примет меня, но и предложит помощь, в которой я нуждаюсь.

«Его зовут преподобный отец Рафаэль, – сообщила мне девушка, – он итальянец, но почти всю жизнь провел во Франции. Он предпочел нашу глушь блестящим бенефициям, предложенным ему самим папой, с которым он состоит в родстве. Он был из семьи сильных мира сего, человек мягкий, любезный, усердный и жалостливый; ему около пятидесяти лет, и все в округе считают его святым».