Злоключения (СИ)

— Малкольм, ты должен наконец признать это! Всё кончено, тебе пора…

Он выпустил её из объятий и раздражённо выдохнул — Мы это уже проходили Освальд, — тон стал угрожающе шипящий.

— И знаешь, что! Я сэкономлю время нам обоим. Мы ведь прекрасно знаем, к чему ведёт этот разговор. — он досадливо массировал переносицу, — Нет, я не приму предложение Холмса, мне эта дерьмовая должность лектора не нужна!

— Ты даже не выслушал его до конца! — в очередной раз возмутилась миссис Такер.

— Это не имеет значения. — процедил он.

Перерасти в полномасштабный скандал эта ссора не успела, их отвлёк резкий звук.

Харкнесс тащил раздолбанный стул, ножка которого отвалилась во время транспортировки. Она и создала секундный переполох.

Клара демонстративно отвернулась от мужа и весело, кивнула капитану, — Всё здесь разваливается да, Джек? — но тот даже не улыбнулся. Его лицо было суровым, будто что-то могло изменилось за те минуты, что он отсутствовал.

Такая резко необоснованная холодность задела её, но не удивила. Такер частенько так себя вёл, когда у него выходил весьма неудачный разговор по телефону.

***

Стоя рядом с растопленным камином, только сейчас Малкольм заметил, что напрочь мокрую куртку Клара сняла, оставшись в тонкой кофте, что никак не могла быть тёплой. Он хотел коснуться её, проверить насколько она замёрзла, но так и застыл, с протянутой рукой.

Такер нахмурился, он был до сих пор в пиджаке и это удивило его. Кажется он уже снял его или нет? Но тогда почему он не чувствует холода?

Бывший пресс-атташе прищурился, в неровном тёплом свете, его рука казалась неестественной, подвижной, будто под кожей что-то пульсировало и извивалось. Он вглядывался и вглядывался, но ничего не видел, лишь ощущал, что что-то не так.

Он поднял взгляд на жену, та как будто не замечала его и продолжала о чём-то шептаться с капитаном. Малкольм хотел было сказать что-то, но из горла вырывались лишь шипение и хрип.

Клара наклонилась ближе к огню, грея руки. - Я даже пауков в ванной не убиваю.

Харкнесс согласно кивнул, - Я тоже — она подозрительно прищурилась, а солдат нахально улыбнулся - Ну ладно только если пистолетом.

Шотландец скривился, да он как всегда вспылил, но это не повод игнорировать его. Малкольм старательно вслушивался в слова жены, но её голос странно смазывался в сознании, он не мог разобрать ни слова.

Огненные блики на коже искажали её, создавалось ощущение будто она распадается на мириады ярких всполохов. Это была не его жена, а один яркий сгусток энергии, к которому он страстно хотел прикоснуться. Уже ничего не имело значение, всё слилось в одно яркое пятно.

Смотреть на неё было невыносимо, он закрыл глаза, а когда смог приподнять веки его ослепила белизна. Границы пространства перестали существовать. Такер снова зажмурился, но видение не ушло, оно надвигалось, до тех пор пока не поглотило его.

Бывший пресс-атташе за озирался, вокруг была белая пустыня. Его «солнце» исчезло, отчуждённо бледное светило над головой заменило его.

Он замер — это Ад.

Его Ад.

О эта ужасающая белизна вокруг! Малкольм сам не понимал отчего, но этот цвет всегда вызывал у него противоречивые эмоции. В детстве он даже часто плакал из-за этого.

Сделав скомканный вдох, он чуть не задохнулся. Здесь не было ничего, кроме неопределенности, пустоты и безмерности.

В его понимании белизна бесцветна, она видимое отсутствие всякого цвета. В ней нет ни добра, ни зла — лишь чудовищное безразличие. Он никогда и не к чему не был безразличен или в полной мере равнодушен.

До определённого возраста даже прямоугольные куски бумаги вызывали ужас! Собственно может это одна из причин, по которой он так ненавидит бумажную работу.

Он пытался осмыслить происходящее, но не мог, он сам был мыслью. Всё вертелось вокруг одних и тех же строк: «Казалось, здесь ни у кого нет имени, как нет слов. Пустыня все смывала, все стирала своим ветром. „

Он сделал шаг, затем ещё один, или ему мерещилось, что он двигался? Матово-белый мир с белёсым светом, не было даже шелеста песка, лишь звон в ушах. Куда он шёл? Что он искал? Бывший пресс-атташе или не знал или не помнил.

Внезапно перед его взором всплыло воспоминание, карие глаза, по крайней мере ему казалось, что они карие. Такие особенные, с задорными золотыми искорками, что вызывают восхищение.

За глазами возникло прекрасное лицо, тонкие брови были сведены, выражая беспокойство, нос слегка вздёрнут. Видение улыбнулось ему, а он рассеянно кивнул, будто отвечая на немой вопрос. И в довершении — тёмные волосы, как рама обрамляли этот прекрасный лик.

Всё просто, он осознал это: — Она была тем самым, что он искал всю жизнь.

Что-то царапнуло душу, будто ребёнок скребется ноготками по стеклу, такой неприятный скрежет-писк. Он поёжился, плечо беспокойно пульсировало, мужчина схватился за него и мир вернул свои привычные очертания вместе с болью.

— Малкольм ты в порядке? — Всё то же лицо. Клара. Он, по привычке вяло кивнул затем помотал головой и зашипел.

Резкими движениями Такер принялся стаскивать с себя мокрый пиджак. Он будто задыхался в нём.