Зловещее поручение

Дверь сказалась плотно прикрытой, но не запертой. Я вошел внутрь и, убедившись в том, что окна были здесь тоже затемнены, включил свет и огляделся.

Будуар был довольно хорошо обставлен и выглядел привлекательно.

Большая кровать стояла у стены слева от дверей. Покрывало было откинуто так, как если бы «тетушка» начала готовиться ко сну.

Справа от дверей возле оконной ниши был расположен небольшой, но удобный письменный столик. На нем виднелись пресс-папье, чернильница, ручка, карандаши, настольный календарь, стопки бумаги, конверты, перочистки, почтовые марки, зажимы для бумаг и прочие вещи, которыми так любят окружать себя старые леди во время письма. Над столиком, кроме того, возвышалась неподвижная полка с маленькими подносиками, наполненными скобочками, перьями, кнопочками и разными безделушками. Здесь же лежал альбом с почтовыми марками.

Я подумал, что «тетушка» была простой обывательницей в те часы, когда не была занята перерезыванием чьей-нибудь глотки или чем-либо другим в этом роде.

Почти рядом со столиком располагался красиво инкрустированный камин. Камин отапливался газом, но в его топке возвышалась груда каменного угля.

На камине среди разных безделушек в серебряной оправе стояла фотокарточка «тетушки». Я подошел к камину и взглянул на нее. Фотокамера, как известно, видит порой много таких вещей, которые человеческий взгляд не замечает, и поэтому фотопортреты бывают весьма любопытны при внимательном рассмотрении. В данном случае из серебряной рамки на меня глядела особа, мрачное лицо которой говорило яснее всяких слов «Разгадай-ка». Выражение лица «тетушки» было именно таково.

Взяв рамку в руки, я принялся разглядывать портрет, как бы пытаясь проникнуть в сокровенные мысли оригинала. Затем я поднес портрет к электролампе, чтобы еще яснее и внимательнее его рассмотреть. Я положительно заинтересовался портретной характеристикой этой не в меру дерзкой особы.

Наглядевшись вдосталь, я решил поставить рамку на прежнее место.

И вот здесь кое-что случилось. Случилось то, что случается не более одного-двух раз за многие, многие годы.

Пальцы моей левой руки скользнули по тыльной стороне рамки, пощупали застежки, сдвинули их с места, машинально исследуя, познавая…

Через секунду-две картонная подкладка отделилась от рамки и вместе с фотокарточкой полетела на пол. В руках у меня остались рамка и стекло. Наклонившись, чтобы поднять карточку и подкладку, я заметил тонкий коричневый конверт, вложенный между ними.

Площадь конверта была равна примерно четырем квадратным дюймам, и я прекрасно знал, что это такое.

Когда я увидел его, мое сердце усиленно забилось. Я сразу же бросил и рамку, и стекло и схватился за конвертик. Внутри конвертика, который я быстро вскрыл, находились три проявленные фотопленки, площадью по три квадратных дюйма каждая. Это была обычная пленка, употребляемая нашей службой «АИ» при копировке всевозможных документов, секретных бумаг, планов и тому подобное.

Разумеется, сильное уменьшение не давало мне никакой возможности разглядеть содержание этих фотопленок, но это обстоятельство ни в малейшей мере не тревожило и не беспокоило меня. Я не сомневался в том, что это и были те самые документы, которые так упорно разыскивались гиммлеровской секцией. Ее догадки оказались верными. Документы, представлявшие какую-то большую важность или крупного масштаба опасность для секции, действительно находились у Сэмми. В этом группа «тетушки» была права.

Не сомневался я и в том, что именно Сэмми сообразил в последнюю минуту припрятать эти документы в комнате тетушки, где никому и в голову не пришло бы их искать.

Впервые за все время расследования этого дела я почувствовал себя радостно возбужденным и взволнованным. Удача была несомненной и, видимо, значительной.

Взяв на письменном столе лист бумаги и ножницы, я вырезал несколько кусочков бумаги размером с пленку и вложил их в коричневый конвертик. Заклеив его, я собрал рамку и фотопортрет в прежнем виде и поставил на камин с вложенным между подкладкой и фото коричневым конвертиком.

Вернувшись к письменному столику, я взял один из конвертов тетушки и написал на нем адрес Старика. Завернув фотопленки в лист чистой бумаги, я написал на нем: «Срочно. Пожалуйста, немедленно увеличьте».

Запечатав конверт с пленкой, я приклеил на него одну из марок «тетушки» и направился в коридор.

По коридору к выходу я двигался, освещая себе путь вспышками фонарика, держа наготове свой «маузер» и думая о том, что если кто-нибудь попадется мне на пути, то прежде чем выяснить его намерения мне придется сперва привести его в неподвижное состояние и притом первой же пулей. Никакой риск в данный момент не был допустим. Но дом по-прежнему пустовал.

Прикрыв за собой наружную дверь, я направился на поиски почтового ящика, который и нашел на ближайшем перекрестке. Я опустил в него письмо, зажег сигарету и вновь направился в дом тетушки, думая о том, что следует внимательно присмотреться к этой резиденции немаловажного сотрудника секции.