Зловещее Проклятие

— Один из руководящих принципов моего успеха: я делаю ровно столько, сколько нужно, чтобы подготовить сцену. Малкольм был и так готов поверить в Розамунду. С моей стороны ничего не требовалось, кроме небольшой игры и свечей.

— И музыки, — напомнила я ей.

Лицо Хелен закрылось.

— Это была не я.

— С трудом верится… — начал Стокер.

Ее пальцы сжались на кошачьей шерсти, вызывая у той бурный протест. Хелен отвела руки, извиняясь перед животным.

— Музыка была кульминацией вашего выступления. Конечно, это было организовано.

— Это наверняка не было, — решительно обрезала она. — Я призналась во всем остальном. Если бы мне удалось это устроить, я бы так и сказала.

— Тогда как это было сделано? — потребовал Стокер.

— Откуда мне знать? — ответила она в отчаянии. — Я была так же удивлена, как и все вы, когда услышала музыку.

— Но вы сразу связали это с Розамундой? — настаивала я.

— Да. Она была единственный музыкант в семье, кроме Люциана. Когда он уехал в школу, музыкальную комнату закрыли, и никто не играл. Но Розамунда попросила Малкольма снова ее открыть, и он был счастлив угодить ей. Она играла часами, сводя всех с ума барочными мелодиями. Я уходила гулять, просто чтобы избавиться от звуков этой музыки.

— И когда вы услышали музыку, вы поверили, что на самом деле вызвали ее призрак? — Думаю, Стокер сделал все возможное, чтобы скрыть скептицизм в голосе, но я услышала его, как и Хелен.

— Я знаю, вы мне не верите, — ее голос слегка понизился. — Но как еще можете это объяснить?

Я бросила на Стокера предупреждающий взгляд и заговорила, прежде чем он успел ответить.

— Вот почему вы купили амулет у Матушки Нэнс?

Она кивнула, подняв запястье, обвязанное цветным шнуром, на котором висел тонкий серебряный медальон с какой-то потертой надписью.

— Это монета, спасенная после испанского кораблекрушения, ее нашли на пляже.

— Довольно неудачно для парня, который носил амулет последним, — хмыкнул Стокер. — Испанские моряки никогда не чувствовали себя спокойно в этих водах.

— Лучше, чем ничего, — ответила она, задирая подбородок.

— Почему вы сегодня пытались покинуть остров? — не отставала я.

— Из-за нее. Если она ходит, кто скажет, кого она посетит? Какой вред она причинит? Она умерла в расцвете сил в день своей свадьбы. Должно быть, она злится, так ужасно злится. — голос Хелен превратился в жаркий шепот, густой от страха.

В Стокере, казалось, зашевелилась жалость. Он приложил утешительно ладонь к ее руке.

— Я уверен, что вам нечего бояться.

Она с благодарностью посмотрела на него, и я решила сыграть роль плохого полицейского.

— А я не уверена, — проговорила я медленно.

Она моргнула, паника вернулась к ней.

— Что вы имеете в виду?

— Если Розамунда возвращается, если ее дух неспокоен, значит, у призрака есть незаконченное дело. Она хочет чего-то. Мести? Чтобы мы знали, как она умерла? Правильного захоронение? Или наказать тех, кто не защищал ее в жизни?

С каждым вопросом я подходила к Хелен, наконец подойдя так близко, что могла видеть, как зрачки ее глаз расширились от ужаса.

— Мертензия, — она взорвалась именем. — Она искала бы Мертензию. Я слышала, как они ссорились в ночь перед свадьбой. В саду. Это было ужасно! Я думала, что Мертензия убьет ее… — Она внезапно оборвала себя, на белом лице горели два ярких пятна.

Я отступила назад, одарив ее утешительной улыбкой.

— Пожалуй, Стокер прав, и вам нечего бояться. Тем не менее, — рассудительно добавила я, — на вашем месте я бы не покидала эту комнату после наступления темноты.

Глава 17

— Это было несколько грубо, — заметил Стокер, когда мы выходили из семейного крыла. — Даже для тебя.

Я ощетинилась — он снова обвиняет меня в бездушном поведении.

— Я не была злой или грубой. А если б и была, она это заслужила. Если меня не подводит память, это ты бесконечно придирался к методам, которыми она спаслась от безысходной ситуации.

— О, я принципиально возражаю против занятия Хелен, но, тем не менее, в ней есть что-то плачевное.

Я ускорила темп.

— Сентиментальность мужского пола не перестает меня удивлять.

— Что такое?

— Ничего, — пробормотала я. — За исключением того, что у мужчины, который пострадал так сильно, как ты, от рук женщин, должен быть иммунитет на женские уловки и хитрости.

— Хитрости! Если ты думаешь, что у Хелен Ромилли есть хоть капля хитрости…

Мы все еще спорили, когда добрались до кладовой. У меня были надежды застать Мертензию в ее логове. Ее там не было, но кастрюля, слегка испускавшая пар на плите, означала скорое возвращение.