Зловонючая долина (СИ)

Знаете, за стулом Кукушкина стоит сундук. Так себе сундук, если честно. Потому что его делал какой-то косорукий дурак, решивший подлизаться к Иванычу. И в результате сундук больше похож на кучу досок.

Но этот сундук у Иваныча всё равно волшебный! Потому что там, в сундуке, часто попадается что-нибудь интересное. Мы, правда, люди гордые, и по сундукам разных дураков не шаримся…

Но если сам Кукушкин сейчас туда полез… Значит, там что-нибудь интересное есть! Точно есть!

Кукушкин достал из сундука глиняный горшочек, с тяжёлым вздохом поставил его на стол и подвинул ко мне.

— Держи, шантажистка пузатая! — сурово сдвинув брови и кривя губы, чтобы не заржать, как конь, сказал он.

— А чё это? — с интересом спросила я, срывая кожаную заглушку на горлышке горшка.

— Первая партия мёда!.. — буркнул он.

— Ненавижу мёд! — честно пожаловалась я, а затем принюхалась…

И в этот момент мой палец, обзаведясь персональной волей, сам нырнул в горшочек, ткнувшись в тёплую массу… А потом самостоятельно двинулся ко рту. И рот — вот ведь предатель! — сам раскрылся, пропуская палец.

Сладко!

— Ианыф, мёт ше не синий… — задумчиво произнесла я, не вынимая пальца изо рта. — Вкусно!

Я снова полезла пальцем в горшок, чувствуя, как ко мне возвращается радость жизни. А вместе с ней и силы на трудовые подвиги.

— Да! Вкусно! — радостно подтвердила я, слопав ещё немного мёда.

Вообще-то невкусно, нифига! Но сладко! А для меня сейчас всё, что сладко — то и вкусно! Даже если оно имеет странный привкус и подозрительный серо-голубой цвет. Это я как-нибудь переживу.

— Так, а чего он голубой то? — снова спросила я.

— А это ты не у меня, а местного жука спроси, который этот мёд производит!.. — ехидно посоветовал Иваныч.

— И как этого жучилу зовут? — спросила я. — Небось, ещё один дурак, да? Сколько их у нас развелось-то за последнее время… А ведь раньше умными людьми казались!..

— Хм… Кострома, того мужика, который мёд притащил, конечно, зовут Бибиком… Но вообще-то я про нормального жука, который мёд вырабатывает! — явно стараясь не ржать, объяснил Кукушкин.

Есть мёд сразу расхотелось. Но палец и рот меня опять предали.

— Жука? Не милую пчёлку? — уточнила я, уплетая за обе щеки.

— Нет… Определённо жука! — подтвердил Иваныч. — Он делает кокон, а потом заполняет его вот этим. Подозреваю, что осенью он в это яйца отложит.

— Неа! Не отложит! — уверенно сообщила я.

— Да? — удивился Кукушкин. — Почему?

— Я это съем! — выдала я этому дураку простейший логический вывод. — В другое что-то пускай откладывает!

— Так, всё! — Иваныч опять схватился за голову. — К обеду бумага будет?

— Завтра же! — напомнила я.

— Ты сладкое получила? — угрожающе сдвинув брови, спросил Кукушкин.

— Получила, — кивнула я.

— Обещала к обеду бумагу, если сладкое будет? — брови Иваныча сдвинулись ещё больше, грозя слиться в одну линию, как у какой-то мексиканской художницы.

— Обещала! — кивнула я, продолжая с интересом наблюдать за «бровастыми» метаморфозами.

— Бумага будет? — Кукушкин всё-таки сделал это: брови слились в одну линию, а сам он как-то опасно запыхтел. Прямо как кипящий чайник.

Но меня этим не проймёшь!.. Тётя Кострома и не таких обламывала… Правда, мозги у неё временно утекли, но опыт… Жизненный опыт остался со мной!

Как и голубой мёд.

— Иваныч, не забывай: оказанная услуга считается оплаченной!

С этими словами я притянула к себе горшок, уминая сладкое за обе щеки. А заодно делая вид, что так, вместе с мёдом, и пришла к Кукушкину.

Даже если попытается отобрать, я к этому времени уже всё съем! Хотя… Он, конечно, дурак, но не настолько же, чтобы у ребёнка сладкое отбирать! За такое я могу и руку сломать, в конце концов…

— Кострома! — лицо Кукушкина стало пунцовым. — Я тебе не отдам второй горшок! Мне хоть что-то надо показать вечером на совещании с «научниками»!

— Ладно, будет тебе бумага… — вздохнула я, резко снизив скорость потребления мёда.

— Вот и хорошо! — вытерев вспотевший лоб, вздохнул мэр.

— Плохо… У меня только один горшок мёда, и тот почти пустой! Отвратительно выходит! — заявила я в ответ.

— А-а-а! Всё, уходи!.. — Иваныч указал на дверь. — Пусть Дунай это выслушивает, раз он в твоих закидонах виноват! А я не могу больше! Как в себя придёшь — зайди! И мёд никому не показывай!.. Мало у нас его…

Я старательно закрыла горшочек кожей. А потом обняла его (не Иваныча, нет, хотя он тоже сегодня зайка!), как величайшую драгоценность этого мира. Этого злого мира, который почему-то не любит страдающую меня…

И торжественно прошествовала к дверям кабинета.

Миленького, надо сказать, кабинета! С тех пор как Иваныч перенёс мэрию в крепость, которая строилась вокруг комплекса репликации и Большого Алтаря, кабинеты в мэрии стали хорошие, красивые такие… С узкими окнами, с одной скруглённой стеной… Наверное, это из-за того что все они в башне.