Злые боги Нью-Йорка

– Я был стражником всю свою жизнь, а днем занимался поиском утраченной собственности. Находить пропавшие вещи – за вознаграждение, по крайней мере, – вот что я всегда делал. Но отыскать имя, – заявил он, постучав угловатым пальцем по подбородку, точнее, по тому месту, где шея встречается с лицом и где должен быть подбородок, – труднее всего, сэр. Я салютую вам! Именно, да. Ветряная оспа. Этой самой рукой подниму вечером стаканчик за ваше здоровье.

Мы с Птичкой обменялись взглядами, ясными как день: безумный, но безвредный. Эти взгляды метнули меж нами крошечную золотистую искорку родства. А потом она уставилась на каменные дома, вновь совсем одна, дожидаясь той минуты, когда мы достигнем края постоянно растущего города.

Город закончился примерно на уровне Двадцать третьей улицы, неподалеку от бурлящего Гудзона. Конечно, разметка, будто выдавленная в земле, шла дальше, хотя некоторые дороги резко меняли камень на грязь, тогда как другие были опрометчиво вымощены. К примеру, Бродвей и Пятую авеню заселяли даже здесь, далеко к северу, и еще дальше. Но Девятая авеню была по-прежнему откровенно пасторальной. Будь наша цель иной и не скрути мне живот боязнь потерпеть неудачу, когда мы вылезли из экипажа с лопатами, этот пейзаж показался бы мне совсем домашним. Мы оставили позади бродящих свиней и рыночные прилавки, и воздух вне города стал вкусным и чистым. Без дыма, без перевернутых ночных горшков и гниющих рыбьих внутренностей. Только разбросанные кое-где ограды ферм, сверкающие кукурузные початки и бесчисленные поблескивающие камни, прорывающиеся сквозь просяные поля. И еще запах сахарных кленов, которые следили за нами, пока мы шагали к глухому перепутью.

Идиллия, при других обстоятельствах.

Мы остановились у грубо расчерченного перекрестка. Каждый из нас незаметно огляделся, а потом вновь посмотрел вперед. Птичка вложила свою тоненькую ручку мне в ладонь и подняла взгляд, будто говоря: «Я знаю только это. Не всё. Знай я всё, я была бы мертва».

– Скажи-ка мне, – кривя рот, спросил Джордж Вашингтон Мэтселл, – в какое время суток они обычно приезжают сюда? На рассвете, к примеру? Или под покровом темноты?

– В темноте, – тоненьким голоском ответила Птичка.

Но я уже слышал такой голос, и не им она говорила правду.

– Тогда, – вздохнул он, – если захоронение существует – а я очень надеюсь, что так и есть, малышка, ради твоей же пользы, иначе я отправлю тебя на Запад, жить с фермером, который лишился жены и нуждается в неплохом поваре, – оно расположено немного в стороне от Девятой авеню. Ночью тут много ездят. Обитатели Гарлема привыкли возвращаться домой из Нью-Йорка.

– Когда ты в последний раз видела человека в черном капюшоне, до исчезновения Лиама? – спросил я Птичку.

Казалось, горло девочки на секунду прижалось к позвоночнику.

– Месяцем раньше. В тот раз я его не видела, но… тогда исчезла Леди.

Я не стал спрашивать ее, сколько лет было Леди, помоги мне Боже, поскольку и сам понимал, что до леди она так и не доросла.

– Значит, если их зарыли здесь, трава сверху будет совсем свежей, – рассуждал я.

«Если оно существует», – подсказала мне память.

Место, о котором подслушала моя маленькая подружка, было настолько конкретным, что нам не потребовалось разделиться. Мы дошли до самого Гудзона, где Десятая авеню процарапалась сквозь заросли душистой малины и рогоза к медлительной серой реке, потом вернулись к широкой и пыльной Восьмой авеню, вытянувшейся над каменистыми ручейками. Тут до наших чутких ушей донесся стук молотков. В тишине едва слышался визг ножовок, а над кронами белого ореха еле-еле проглядывали крыши.

– Здесь ничего нет, – заявил шеф Мэтселл.

И он был прав.

Я метнул в Птичку взгляд, который не был ни справедливым, ни здравым. Но в сердцевине своей он просил десятилетнюю девочку не делать из меня дурака. Ее ответный взгляд требовал от меня понять: одно только ее присутствие тут – уже больше, чем она может дать.

– Мистер Уайлд, – произнес Мэтселл, видя, что ни один из нас не готов ответить, – мое терпение заканчивается.

– Но ведь это же все к лучшему, – с готовностью воскликнул мистер Пист, потирая свое вытянутое лицо; слишком живо для человека, которого я считал древней развалиной. – Мы провели предварительный поиск. А теперь определим, где на всей этой территории безопаснее всего скрыть тайное захоронение.

На мгновение я возненавидел Писта, хоть он того и не заслуживал: Птичка закашлялась, пытаясь скрыть дрожь испуга.

– Вы правы, – сказал я. – Давайте подумаем.

– Вон та рощица, – спустя секунду определил Пист. – Тополя, за которыми виден яблоневый сад.

– Погодите, – остановил его я. – Если человек заберется в тополиную рощу, он не увидит, как кто-то к нему подходит. А вот если он спрячется за одним из камней, то будет выглядывать из-за него или над ним и заметит любое движение.

– Хорошо, мистер Уайлд. Да. Понимаю, о чем вы.