Злые клятвы (ЛП)

Кензо почти не был дома с момента нашего свидания в ресторане. Тот, который закончился тем, что я заснула одна после того, как увидела фотографию, которую мне дал один из наркоманов, на которой он и Саори целуются в том самом месте, где мы только что трахались. Он не пытался сказать мне, что ничего не произошло. Никакого умиротворения. Он просто сказал мне не беспокоиться об этом.

Когда я начала планировать свадьбу с Лиззи, я подумала, что это значит, что он старается. Что он хотел, чтобы это сработало, даже если он никогда не сможет меня полюбить. Эта фотография и его беспечность сожгли мост прямо в реку. Я была в восторге от этого дня, когда примеряла свое свадебное платье. Теперь все, что я хочу сделать, это сжечь его и посмотреть, как он превратится в пепел.

Точно так же, как и в первый раз, когда я ждала выхода за него замуж, я не чувствую себя невестой. Я чувствую себя коровой, ожидающей убоя. Жертвенный ягненок.

Кора, стилист, завивает мне последнюю прядь волос, прежде чем облить ее лаком для волос. Одну сторону она закалывает большим гребнем, покрытым изумрудами и бриллиантами. Я не узнаю её ни в одной из своих вещей.

— Эта булавка принадлежала моей матери, — сообщает мне мать Кензо с другого конца комнаты. Должно быть, она заметила мой вопросительный взгляд. — И ее мать до нее, и так далее с тех пор, как наша семья зародилась в Японии. Конечно, со временем это изменилось, но это всегда традиция, — она встает со стула и направляется ко мне, вся элегантность в платье от Oscar de la Renta. Это глубокий красный оттенок с кокеткой из иллюзорного тюля, украшенной цветами с блестками. Рукава с эффектом накидки и нисходящий подол, который создает драматические движения при движении.

— Спасибо, — шепчу я с трепетом, глядя на него в зеркало. — Это красиво, — через зеркало я вижу, как моя мать закатывает глаза и тихо усмехается, выпивая еще один бокал шампанского.

— Не сердись, Чарити, — язвит мать Кензо. — Это заставляет тебя выглядеть запором, — от слов миссис Накамура мне приходится скрывать смех кашлем. Лицо моей матери сердито искажается, прежде чем она встает и уходит из комнаты.

— Всегда актриса, — миссис Накамура цокает языком. Она бросает еще один долгий взгляд на меня в моем платье. — Я бы хотела, чтобы мой муж был здесь и увидел это, — я узнаю в ее глазах далекий взгляд. Это тоска. Я слишком хорошо это знаю.

— Жаль, что мои родители этого не сделали, — бормочу я себе под нос, но по полуулыбке, которая украшает ее губы, я понимаю, что она меня услышала.

— Знаешь, он очень заботился о тебе, — говорит она мне, занимая место моей матери на диване.

— Я не хочу обижать вашего покойного мужа, миссис Накамура, — говорю я ей, стараясь говорить тихим голосом, но внутри меня все еще живет горькая обида. Ему было все равно. Если бы он это сделал, меня бы здесь не было. — Он вообще не должен был это устраивать.

Мать Кензо слегка наклоняет голову, изучая меня.

— Как ты думаешь, тебе бы больше подошёл кто-то другой?

Я не могу не посмеяться.

— Думаю, я бы лучше пошла в колледж и прожила свою жизнь так, как хотела, вместо того, чтобы бежать от мужчины, который явно меня не хочет.

— Он гонялся за тобой, когда в этом не было необходимости, — отмечает она. — Я хотела аннулировать соглашение, но Кензо настоял на своем и сказал нет.

— Ваш сын ясно дал понять, что сделал это ни по какой другой причине, кроме бизнеса, — он вбил это мне в голову достаточно, чтобы я запомнила. — Все, что его волнует, — это выполнение контракта. Он дал это совершенно ясно.

— Иногда сердце не знает, чего хочет сам.

Я почти уверена, что у ее сына нет сердца.

— Ну, его сердце, очевидно, подсказывает ему, что он не хочет жениться на мне, поскольку его сфотографировали целующимся с другой женщиной.

Когда я рассказываю ей эту маленькую пикантную новость, она нахмуривает брови, но больше вопросов не задает. Вместо этого мы сидим в дружеской тишине, пока Кора наносит последние штрихи на мой макияж.

Три женщины помогают мне надеть платье и туфли, и когда я полностью одета и смотрю на них, на лице миссис Накамура омывает что-то вроде меланхолии.

— Ты выглядишь великолепно, дорогая, — говорит она мне без всякого намека на обман.

Я не могу удержаться от смеха.

— Не как блудница?

Женщина улыбается мне, и я ошарашена тем, как сильно Кензо ей следует.

— Испытание, которое ты прошла прекрасно, моя дорогая.

Конечно, это было испытание.

Со смиренным кивком головы я выражаю благодарность госпоже Накамуре. Она отвечает на этот жест собственным поклоном.

— Ты можешь звать меня Мегуми, — любезно предлагает она. — Или ты можешь использовать окаасан, что означает мать.

Внезапно у меня в горле возникает комок, и я изо всех сил пытаюсь сдержать слезы, которые грозят испортить мой тщательно нанесенный макияж.