Злые обезьяны

Я вскочила, вскинула свой, но воздух снова задрожал, и она была уже не в пяти ярдах, а прямо передо мной. Два быстрых удара опрокинули меня, беспомощную, на колени. Рука сдавила мой подбородок, а пластиковое дуло прижалось ко лбу.

«Добро пожаловать в Лас-Вегас, Джейн, – сказала женщина. – Младший брат передает привет».

И нажала на курок.

Мир ненадолго исчез. А когда вернулся, я с развороченным черепом лежала в морге. Во всяком случае так сначала предположила, валяясь на твердой, холодной поверхности, парализованная и слепая. Голова болела в сто раз хуже, чем когда-либо.

Прошла еще пара столетий, пока я ждала, что кто-нибудь вскроет мне грудную клетку или бросит в гроб. Затем боль чуть стихла и ко мне вернулось зрение – не очень четкое, но его хватило, чтобы понять: глаза пока на месте. Руки приобрели чувствительность, и я ощупала то, на чем лежала. Это была не металлическая пластина, а что-то шероховатое, покрытое жесткой обивкой – кожаный диван. Я коснулась своего черепа. Больно, но все на месте.

Тогда, зная, что мои мозги не вывалятся, я начала легонько вертеть головой. И увидела клоуна. Около девяти футов ростом, в колпаке набекрень, в цветастом костюме с гофрированным воротником и манжетами. Лицо белое, под левым глазом нарисована черная слеза, а вокруг рта жуткая алая ухмылка. Он так возвышался надо мной, словно готов был наклониться и откусить кусок моего лица.

Меня аж подбросило. Затуманенное болью движение, и я уже на дальнем краю дивана, ору во все горло. Крик иглами впивался в мой мозг, но клоун никак не реагировал, просто стоял и смотрел, и когда у меня дыхание кончилось, я сообразила, что передо мной манекен на деревянном постаменте.

Я медленно огляделась, опасаясь новых сюрпризов. Комнату освещали старомодные газовые лампы, их пламя было достаточно сильным, чтобы отбрасывать тени. Лампы оказались не единственным антиквариатом: обои, ковры и бо́льшая часть мебели выглядели так, будто появились прямиком из викторианского магазина. Единственным исключением был телевизор, который незаметно устроился в углу под выцветшим плакатом, рекламирующим нечто под названием «Всемирная Колумбийская выставка»[35].

И ни одного окна. Единственный выход, который удалось разглядеть, – двойные двери. Я хотела бежать к ним, но для этого нужно было пройти мимо клоуна-манекена.

Включился телевизор, экран загорелся синим. Он давал больше света, чем все газовые лампы, вместе взятые, и в его отсвете я разглядела фигуру, сидящую в глубине высокого кресла. Что-то подсказывало: это уже не манекен.

«Фил?» – прошептала я.

Фигура наклонилась вперед. В голубом свете вспыхнули стекла роговых очков: «Попробуйте еще раз».

«Диксон… вы работаете на „Стаю“?»

Очки блеснули, когда он наклонил голову. «Какой интересный вопрос. Как раз собирался спросить вас о том же».

«То есть вы тоже пленник?»

«Пленник?»

«Да. Разве это не… Где мы?»

«В „Апартаментах Маджетта“».

«В штаб-квартире „Жутких Клоунов“? В „Хареррсе“?»

«Да, там, где она на этой неделе».

«Значит, „Стая“ не схватила меня? Что случилось-то? И почему так голова болит?»

«В вас выстрелили из пистолета ЕП».

«Да, знаю, но нарколепсия не должна быть болезненной».

«Не должна. Но вы были отравлены собственной эндокринной системой. Эффект внешне похож на передозировку наркотиков».

«А как Мудр?»

«Умер на месте. Разрыв аорты и внутреннее кровотечение».

«У пистолетов ЕП нет такой настройки».

«У пистолетов организации нет, – сказал Диксон. – И оперативники организации обычно не устанавливают в машинах бомбы Мандрил и не кормят яблочным пирогом со стрихнином теневую команду безопасности. Это возвращает нас к вопросу о вашей лояльности».

«Думаете, это я сделала?»

«Вы одна выжили в той небольшой бойне. Считайте меня мнительным».

«Значит, я сама в себя выстрелила? Из чего?»

«Когда мы вас нашли, вы сжимали модификацию пистолета ЕП, который используют в „Стае“. Ваш палец все еще был на курке».

«Нет. Ни за что. Он не мой».

«Конечно, не ваш… Скажите, что не так с вашим оружием, что вы постоянно хватаетесь за чужое?»

«Она, наверное, подбросила пистолет после того, как выстрелила в меня…»

«Она?»

«Джейн. Плохая Джейн, я имею в виду».

«Плохая Джейн… Позвольте мне угадать, она появляется, лишь когда вы злитесь».

«Это официантка, придурок. Из закусочной… Она подавала завтрак, но исчезла до того, как мы расплатились. Должно быть, опередила нас и установила бомбу в машине Верна. Потом она набросилась на меня и Мудра с пистолетом… Пожалуйста, скажи, что „Глаза“ что-нибудь засекли».

«Все устройства внутри закусочной незадолго до вашего приезда оказались неисправными, – сказал Диксон. – Но нам удалось получить несколько кадров снаружи».

На экране телевизора появилось изображение стоянки. Съемка велась сверху, вероятно с рекламного щита, смотревшего на внедорожник. Мудр стоял у кабины, выкрикивал мое имя… Оранжево-желтая вспышка, затем взрыв, Мудр потянулся за своим топором. Я вбежала в кадр. Теперь вспомнила, что только потянулась к пистолету, но на видео уже вытащила его и направила перед собой. Мудр дернулся и упал.