Злые самаритяне. Миф о свободной торговле и секретная история капитализма

В этой книге (далее «План») Дефо описывает, как монархи ди­настии Тюдоров, в особенности Генрих VII и Елизавета I, использовали протекцио­низм, субсидирование, распределение монопольных прав, спонсируемый правительством промышленный шпионаж и другие меры государственного вмешательства, чтобы развивать английское производство шерсти, которое в то время было самой высокотехнологичной индустрией в Европе. До Тюдоров Британия не входила в число ведущих экономик, экспортируя сырую шерсть для получения средств на импорт. Производство шерстяных изделий в то время было сосредоточено в современных Бельгии и Нидерландах, в особенности во фламандских городах Брюгге, Генте и Ипре. Британия экспортировала сырье и получала неплохой доход. Но те иностранцы, которые знали, как получать из шерсти одежду, наживались гораздо сильнее. Это закон конкуренции: люди, которые умеют делать сложные вещи, недоступные другим, получают больше дохода. Такую ситуацию и хотел изменить Генрих VII, придя к власти в конце XV века^{40}. Согласно Дефо, Генрих VII посылал королевские миссии, чтобы определить места, где стоит открыть шерстяные мануфактуры^{41}. Как и один из его предшественников — Эдуард III, он выписал опытных мастеров из Бельгии^{42}, повысил налог на вывоз шерстяного сырья и даже временно наложил вето, чтобы стимулировать обработку шерсти в собственной стране. В 1489 году он запретил и вывоз сукна, за исключением грубых материалов ниже определенной рыночной стоимости, чтобы стимулировать изготовление одежды на местах^{43}. Его сын Генрих VIII придерживался политики отца и не разрешал вывоз неготового платья в 1512, 1513 и 1536 годах.

Дефо подчеркивает, что Генрих VII не строил иллюзий относительно того, насколько быстро английские производители смогут сравняться со своими изощренными конкурентами из Бельгии и Нидерландов^{44}. Король поднял экспортные пошлины на сырую шерсть только тогда, когда английская промышленность была уже готова иметь дело с такими объ­емами. После этого Генрих быстро снял запрет на вывоз шерстяного сырья, когда стало ясно, что Британия все-таки не справляется с переработкой всего производимого в стране^{45}. И действительно, согласно «Плану», только в 1578 году, в середине правления Елизаветы I (1558–1603) — через сто лет после того, как Генрих VII начал свою политику «импортозамещения» в 1489 году, — Британия обрела производственные мощности, чтобы можно было полностью запретить вывоз сырья^{46}. И этот запрет сразу же разрушил конкурирующие мануфактуры Бельгии и Нидерландов, лишив их материалов для работы.

Без законов, принятых Генрихом VII и подтвержденных его последователями, Британии было бы очень трудно, если вообще возможно, из экспортера сырья превратиться в европейский центр самой высокотехнологичной индустрии того времени. Производство шерсти стало важнейшей экспортной отраслью. Оно приносило больше средств, помогая финансировать огромные размеры импорта сырья и продуктов питания, что стало источником промышленной революции^{47}. «План» подрывает основы капиталистического мифа, который гласит, что Британия преуспела, поскольку первой вышла на единственно верный путь к процветанию, взяв на вооружение свободный рынок и свободную торговлю.

Вымышленного героя Даниэля Дефо, Робинзона Крузо, наставники-экономисты часто приводят в пример как чистый образец «рационального экономического человека» — героя неолиберальной экономики свободного рынка. Они утверждают, что Крузо, хотя и живет один, постоянно должен принимать «экономические» решения, в частности сколько времени работать, чтобы удовлетворить потребности и в потреблении, и в отдыхе. И он выполняет минимально необходимый объем работ для достижения своих целей. Представим себе, что Крузо обнаружил на соседнем острове еще одного человека. Как бы они торговали друг с другом? Теория свободного рынка гласит, что введение рынка (обмена) фундаментальным образом не изменяет природу ситуации Крузо. Жизнь продолжается примерно в том же ключе, только нужно установить курс обмена его продукта на продукт соседа. Будучи рациональным человеком, Робинзон продолжает принимать верные решения. Экономика свободного рынка гласит, что этот закон работает потому, что все мы похожи на Робинзона Крузо, поскольку точно знаем, чего хотим и как этого достичь наилучшим образом.

Следовательно, предоставить людям возможность делать то, чего они желают и что, как они знают, хорошо для них, — это и есть лучший способ управления экономикой. А государство лишь мешает этому.