Злые самаритяне. Миф о свободной торговле и секретная история капитализма

Принципы свободного рынка, продвигаемые злыми самаритянами, привели к тому, что все больше сфер нашей жизни попадают под воздействие рыночного правила «один доллар — один голос». Поскольку между свободными рынками и демократией существует естественное противоречие, рыночные принципы сдерживают демократию, хотя подобного и не предполагалось. Но этого мало. Злые самаритяне рекомендуют такие меры, которые активно подрывают демократические принципы в развивающихся странах (хотя напрямую это никогда не говорится). Их аргументы сначала звучат вполне разумно. Неолиберальные экономисты опасаются, что политика может отрицательно сказаться на рациональности рынка. Неэффективные фирмы или фермеры могут оказывать давление на парламентариев для получения субсидий и установления тарифов, которые дорого обойдутся остальной части общества, вынужденной покупать дорогие отечественные продукты; политики-популисты могут требовать у центробанка «печатать деньги» во время избирательной кампании, что приводит к инфляции и наносит вред в долгосрочной перспективе. Все верно.

Однако неолиберальное решение проблемы состоит в уходе политики из экономики. Утверждается, что нужно сократить до минимума весь объем деятельности правительства при помощи приватизации и либерализации. В тех же нескольких сферах, где правительству все еще будет дозволено действовать, нужно свести к минимуму свободу. При этом поясняется, что такие ограничения особенно необходимы в развивающихся странах, лидеры которых менее компетентны и более коррумпированы. Эти ограничения можно установить благодаря жестким законам, минимизирующим варианты выбора (например, требованию сбалансированного бюджета), или учреждению политически независимых институтов — центробанка, регулирующих органов, даже налоговой службы (такая автономная налоговая служба вводилась в свое время в Уганде и в Перу^{293}). Особенно важным для развивающихся стран считается подписание международных соглашений — в рамках ВТО, двусторонних или региональных о свободной торговле, по инвестициям, поскольку их лидеры менее ответственны и с большей вероятностью будут уклоняться от добродетельного пути неолиберализма.

Первая проблема необходимости деполитизации состоит в предположении, что мы точно знаем, где заканчивается экономика и начинается политика. А это невозможно, потому что рынки — сфера действия экономики — сами по себе являются политическими образованиями. Это политические конструкты, поскольку все права собственности и другие права, которые их подкрепляют, имеют политическое происхождение. Об этом можно судить по тому, что за многие из тех экономических прав, которые ныне рассматриваются как естественные, в прошлом приходилось вести жаркую политическую борьбу. Например, за права на собственные идеи, которые отрицались многими до введения прав на интеллектуальную собственность в XIX веке, за права не работать в юном возрасте, что не могли себе позволить многие бедные дети^{294}.

Когда эти права еще оспаривались политически, существовало множество «экономических» аргументов, объясняющих, почему их удовлетворение несовместимо со свободным рынком^{295}. Таким образом, когда неолибералы предлагают вывести политику из экономики, они предполагают, что та конкретная демаркационная линия, которую им хочется провести, верна. Но это необязательно так.

Для темы этой главы важнее то, что, продвигая идеи деполитизации экономики, злые самаритяне подрывают идею демократии. Деполитизация решений, не побоюсь громких слов, — это ослабление демократии. Если все действительно важные решения принимает не демократически избранное правительство, а никем не избираемые технократы из «политически независимых» агентств, то в чем тогда смысл демократии? Иными словами, для неолибералов демократия приемлема только тогда, когда она не идет вразрез со свободным рынком; вот почему многие из них не видели противоречий между поддержкой диктатуры Пиночета и восхвалением демократии. Иными словами, демократия нужна им в основном бессильная. Об этом говорит название книги 1987 года, опубликованной Кеном Ливингстоном, левым политиком, в то время мэром Лондона: If Voting Changed Anything They’d Abolish It («Если бы голосование могло что-то изменить, его бы отменили»)^{296}.