Злые вихри

Онъ примазывался къ кутящимъ купчикамъ или къ юнымъ провинціаламъ, покинувшимъ родное гнѣздо и затерявшимся въ столицѣ. Онъ спаивалъ ихъ самымъ ловкимъ образомъ, посвящаль ихъ во всѣ таинства самаго неслыханнаго разврата и, живя на ихъ счетъ, временно приводилъ въ порядокъ свою внѣшность, наполнялъ свой кошелекъ.

Доходило до того, что два, три мѣсяца онъ могъ выдавать себя снова за богатаго человѣка, катался какъ сыръ въ маслѣ, расширялъ свои операціи. Но у него никогда не хватало ума довести дѣло до конца, онъ не въ состояніи былъ надолго держать въ повиновеніи избранную жертву. Жертва скоро возмущалась и начинала чувствовать къ нему невыносимое отвращеніе. Не разъ все кончалось для "la bête" крупными "физическими" непріятностями и даже послѣ одной изъ нихъ ему пришлось недѣль шесть вылежать въ больницѣ.

Такимъ образомъ, вслѣдъ за разгульными и пьяными мѣсяцами, наступала почти полная нищета. Никто этого не знаетъ; но, вѣдь, ему приходилось нѣсколько разъ протягивать руку...

Вотъ онъ мчится теперь по Малой Морской мимо магазина "Штоля и Шмита". И вспоминается ему: Морозный день, ледяной вѣтеръ пронизываетъ, а онъ въ осеннемъ пальто на легонькой подкладкѣ. Онъ второй день не ѣлъ, такъ таки и не ѣлъ ничего, въ карманѣ ни копѣйки. Онъ дрожитъ всѣмъ тѣломъ и не стучитъ зубами только потому, что зубовъ нѣтъ.

Нарядная молодая дама вышла отъ "Штоля и Шмита" и собирается сѣсть въ карету.і

-- Madame, au nom du ciel... je meurs de faim!-- простоналъ онъ, подходя къ ней.

Она взглянула ему въ лицо и отшатнулась отъ него съ невольнымъ слабымъ крикомъ ужаса и отвращенія.

Но хорошій выговоръ французской фразы сдѣлалъ свое дѣлъ. Дама вынула портъ-монэ, бросила ему пятирублевую бумажку и поспѣшила сѣсть въ карету.

Это была счастливая пятирублевая бумажка. Благодаря ей "la bêtе" не только утолилъ свой голодъ и жажду, но въ тотъ же вечеръ нашелъ самаго глупаго и довѣрчиваго юнаго провинціала, помогшаго ему экипироваться и вернуть себѣ болѣе или менѣе человѣческій образъ.

А потомъ скоро подоспѣло нежданное, огромное наслѣдство дѣда. "La bête" подлѣчился, избавился отъ опухоли носа, отековъ лица, вставилъ великолѣпныя челюсти, пересталъ пить, вернулъ себѣ давно покинутую приличность, въ которой былъ когда-то воспитанъ и, хоть и мало выигравъ въ привлекательности, все-же вотъ дошелъ, наконецъ, до того, что швейцары стали принимать его за японскаго посланника.

Даму, бросившую ему пятирублевую бумажку, онъ не только встрѣчалъ въ свѣтѣ, но встрѣчалъ и у себя, такъ какъ она состояла членомъ того благотворительнаго общества, гдѣ предсѣдательствовала Алина. Онъ даже особенно любилъ бесѣдовать и любезничать съ этой дамой. Ей, конечно, не могло и присниться, что этотъ глупый и любезный уродъ, принадлежащій къ одному съ нею кругу и даже приходящійся какимъ-то дальнимъ родственникомъ ея мужу, тотъ самый ужасный нищій, котораго она такъ испугалась нѣсколько лѣтъ тому назадъ, выходя изъ магазина "Штоля и Шмита".

Онъ же глядѣлъ ей въ глаза, и ему было пріятно, до сладострастія пріятно мысленно повторять: "ну, а что, кабы ты знала? что, кабы знала?!"

Онъ былъ спокоенъ: именно такое прошлое, и именно при такой перемѣнѣ обстоятельствъ, никогда не всплываетъ. А еслибы даже и всплыло, кто-жъ бы этому повѣрилъ, кто-жъ бы не почелъ все это лишь гнусною клеветою, придуманной отъ зависти къ богатому и знатному человѣку, крѣпко утвердившемуся въ "обществѣ"

Да, онъ теперь у пристани, на благодатной землѣ. Онъ ужъ пустилъ корни, и ничѣмъ не сковырнешь его. Впереди только блескъ, торжество, всякое благополучіе. И надо признаться почти все это дѣло рукъ Алины. Безъ нея ничего не давалось, въ руки. Главное-же, онъ помнилъ, какъ одинъ разъ случилось, что, недовольная имъ, она взяла да и уѣхала изъ Петербурга. Онъ хохоталъ и скрипѣлъ:

-- Ну что-жъ, матушка, съ Богомъ, скатертью дорога! Теперь я безъ няньки обойдусь, ходить-то выучился!

Однако, черезъ три, четыре недѣли для него стало ясно, что безъ этой няньки совсѣмъ плохо. Онъ былъ слишкомъ глупъ, безтактно развязенъ и противенъ. На него качали коситься, имъ пренебрегали, онъ слышалъ только вопросы о княгинѣ, онъ не получалъ интересныхъ для него приглашеній. Пришлось вернуть няньку и обѣщать ей никогда по выходить изъ повиновенія, пришлось согласиться на всѣ ея требованія. И жизнь опять покатилась плавно и мягко, "какъ на резиновыхъ шинахъ".

Теперь, постигнувъ цѣли своихъ самыхъ свѣтлыхъ мечтаній, князь болѣе чѣмъ когда-либо убѣдился во всемогуществѣ Алины. Онъ глядѣлъ на нее съ невольнымъ уваженіемъ и относился къ ней бережно, не желая ничѣмъ раздражать ея. Онъ не позволялъ себѣ никакихъ намековъ на счетъ Аникѣева, хоть и ясно видѣлъ, что "она вернулась къ старымъ шашнямъ".