Змеевик

— Разумеется Грейсон выставил себя жертвой. — Сказал Ранкин. — Хлопал своими большими глазками и впаривал слезливые истории какому-нибудь соцработнику. Он наверняка был таким же симпатяжкой, как и сейчас. Кто бы ему не поверил?

Мы все уставились на Ранкина, даже его босс.

— Ого. — Сказала я. — Вы слатшеймите жертву педофилии только за то, что он был красивым мальчиком?

— Нет. — Возразил Ранкин.

— А звучит так, будто да. Что такого в этом чертовом деле? Почему один из моих лучших людей нарывается на иск против себя из-за того, что не может держать язык за зубами? — Сказал Тиберн. Его ярость снова начала закипать.

— У вас есть какая-либо связь с Натэниэлом Грейсоном, о которой никому из присутствующих не известно, Ранкин? У меня такое чувство, что здесь замешано что-то личное. — Сказал Эдуард. Он не слишком хорошо справлялся с акцентом, но смысл сказанного привлекал больше внимания.

— Я не обязан отвечать на твои вопросы, Форрестер. Это ты должен отвечать на мои. — Сказал Ранкин, пытаясь найти выход из задницы, в которую сам же себя загнал. Но от некоторых вещей нельзя отвертеться. Даже если ты ляпнул что-то, не подумав, копы, которые это услышат, решат, что ты действительно имеешь ввиду то, что сказал. Пусть даже и где-то глубоко внутри.

— У тебя есть личная связь с Грейсоном? — Спросил его Тиберн.

В комнате повисла тишина — она была чертовски внезапной и густой. Ранкин не мог ответить своему капитану так же, как он ответил Эдуарду.

— Какая у меня может быть связь с человеком, которого я впервые встретил?

Интересно, проглотит ли Тиберн этот ответ? Если да, то он не хочет знать правду.

— Это не ответ. У тебя есть личная связь с Натэниэлом Грейсоном? — Тиберн начинал мне нравиться.

— Я не встречал его до сегодняшнего дня. — Ранкин держался очень спокойно, будто отчаянно пытался спрятаться на открытой местности.

— Детектив Ранкин, вы когда-либо взаимодействовали с Натэниэлом Грейсоном лично или через третье лицо? — Спросил Тиберн.

— Нет. — Сухо отрезал Ранкин.

Я ему не поверила.

— Это паршиво, когда твой коллега-коп слатшеймит взрослую женщину, пережившую изнасилование, но поступать так с ребенком, пережившим изнасилование… Какого хрена, Ранкин?

Ранкин уставился на меня в упор своими темными глазами. Я опустила взгляд, сосредоточившись на его губах. Я больше не попадусь. Когда он заговорил, у меня было чувство, что я читаю прямо по его губам.

— Я не это имел ввиду, Блейк, и вы об этом знаете. Вы просто хотите вытащить из задницы своего бойфренда.

Я открыла рот, чтобы поправить его и сказать, что Натэниэл мне не бойфренд, а жених, но тут впервые заговорил Олаф:

— Большинство мужчин, которые говорят такие вещи, насиловали бы женщин, если бы точно знали, что их не поймают. Так что я гадаю, Ранкин, что бы ты сделал, если бы был уверен, что тебя не поймают?

— Вы утверждаете, что я — педофил? — Спросил Ранкин.

— Нет, я утверждаю, что ты подумываешь о том, чтобы им стать. Если бы ты уже им был, ты был бы осторожнее в своих высказываниях.

Сперва я решила, что Олаф просто подначивает Ранкина, берет его на понт, но что-то в его лице, в этом спокойствии, навело меня на мысль, что он, вероятно, говорил по своему собственному опыту. Он был насильником, которого еще ни разу не поймали — по крайней мере, под именем Отто Джеффриса. Рыбак рыбака, если вы понимаете, о чем я.

Ранкин двинулся в мою сторону, задев мою руку, но не мне он намеревался запудрить мозги — его целью был Олаф. Ранкин приблизился к нему и пихнул его ладонями в грудь. Олаф даже не попытался уклониться или отмахнуться — он просто позволил Ранкину сделать то, чего тому хотелось. Он ведь не думал, что кто-то настолько невнушительный сможет ему навредить. Я тоже так не думала. В смысле, он же здоровенный, и он верлев… ну, и он Олаф.

Когда Ранкин пихнул его, Олаф пошатнулся, с трудом сохраняя равновесие. Если он не справится, то рухнет на пол. Мы все замерли в немом шоке, затаили дыхание, а в следующую секунду Олаф оттолкнулся от стены и устремился к Ранкину.

48

Он метнулся с такой скоростью, что движение смазалось у меня перед глазами. На мгновение мне показалось, что Ранкин не увернется. Ему удалось заблокировать правую руку Олафа, но на левую не хватило времени. Это был удар ладонью, а не кулаком, но он отправил детектива в кресло, так что Ранкин вместе со стулом рухнул на пол. Ему удалось подняться на ноги, когда Олаф оказался перед ним.

Комната была слишком маленькой, чтобы мы все могли здесь драться. Тиберн распахнул дверь, позволив нам выскользнуть наружу, чтобы дать двум мужчинам пространства для драки. На мгновение я потеряла их из виду, а через секунду Ранкин вылетел через дверь, впечатавшись в стену, и стал оседать на пол. Олаф оказался перед ним прежде, чем Ранкин успел опуститься на ковер. Олаф ударил его в горло тремя пальцами — человеческое бы такого не выдержало. Ранкин закашлялся, но ему удалось перехватить левую руку Олафа, которая должна была прилететь ему в лицо. Однако у него не было времени заблокировать локоть правой, который впечатался ему в висок.