Змеевик

— Моя мать мечтала убедиться, что ее детям проклятье не грозит, так что она поехала в Европу и нашла сверхъестественного папочку для своих детей, который, как ей казалось, способен положить конец этому бремени. Тебе известно, что из себя представляет «говорящий-любовь», Анита?

— Это вид фейри. Они очаровывают женщин и детей своей музыкой, после чего топят их.

— Приятно знать, что ты в курсе.

— Это моя работа.

— Так и есть, но речь идет об очень редком виде фейри.

— Они принадлежат Суду Подлых (фейри делятся на Светлый Суд и Суд Подлых — прим. переводчика). Им запрещено иммигрировать в США, даже если твоя мать, будучи гражданкой Америки, захотела бы вывезти кого-то из них из Европы. Если бы вскрылось, кто твой отец, ее бы тут же вытурили из страны.

— Как раз поэтому я не могу позволить окружающим узнать, кто я, и кем был мой дражайший папочка.

— Я почувствовала твою силу, когда ты был у меня в голове, и я вижу, что ты делаешь со Стефани. Это, блядь, аморально и незаконно.

— Все так, это противозаконно. Я был бы рад, если бы меня депортировали. Хотя, скорее всего, меня просто ликвидируют.

— Возможно. — Сказала я. — Если честно, с фейри все довольно сложно. Они не попадают под наши законы, поэтому мы особо и не пускаем их на территорию страны.

Ранкин погладил длинные черные волосы девушки, лежащие поперек его колен.

— Что я могу поделать, это действительно зло. Передайте Анжеле, что я сожалею о том, что с ней делал. Мне не следовало ставить ее под угрозу, чтобы воспользоваться ее способностями и узнать, кто я такой… кто мы такие. Я не хотел убивать ее, и это был единственный компромисс, которого я смог добиться от своих родственников.

— Контроль разума приравнивается к метафизическому изнасилованию. — Сказал Тиберн.

— Я знаю, знаю. Мне нечего сказать в свое оправдание. Я спас ей жизнь таким образом, хотя мог бы найти способ получше. Моя способность позволяет видеть все тайные желания, из-за чего манипулировать людьми становится легко. Если, конечно, у тебя есть то, чего они хотят. И я правда сожалею о том, что случилось с сыном Форрестера и другой подружкой невесты.

— О чем ты? — Не поняла я.

— Мне надо было вас отвлечь, но я немного перегнул палку, копаясь в ее желаниях… Я не сразу понял, что у нее были чувства к Питеру Парнеллу.

— Что? Дикси знала его с рождения, она нянчила его.

— Это так. Но что-то в его прошлом заставило этого мальчика полюбить жесткий секс — это то, что мне известно по ее воспоминаниям. Она в тайне мечтала, что мужчина забросит ее к себе на плечо, будет обращаться с ней грубо. Откуда мне было знать, что мальчишка буквально прокинет ее через плечо? Но я не хотел, чтобы он пострадал так сильно. Я просто не понимал, насколько сильны ее чувства.

— Нельзя использовать секреты, которые ты выведал, против их владельцев. — Сказала я.

— Ты думаешь, что твои женихи — монстры, но на самом деле ты даже не знаешь, что такое монстр, Анита. Я смотрел на них в интернете — на сайте клуба, на сайте Коалиции, но они по-прежнему миловидны, какую бы форму ни приняли. Натэниэл красив, когда превращается в огромную кошку. Он всегда был красив, с самого детства.

Я затупила на секунду, переваривая то, что он сказал.

— Погоди минутку, откуда ты знаешь, каким он был в детстве?

Ранкин посмотрел мимо меня, прямо на Тиберна.

— Об этой части своей сути я бы не хотел распространяться. Но говорящие-любовь топят не только женщин, но и детей. Мы соблазняем и тех, и других. Это у нас в генах.

— Ты имеешь ввиду… — Тиберн даже не закончил фразу.

— Я клянусь, что никогда не причинял вреда детям подобным образом. Я нашел безопасный способ утолять свою жажду — с помощью видеозаписей.

— Господи, Терри. — Выдохнул Тиберн. Мне тоже было не по себе.

— Вы в курсе, что картинки и видео, которые попадают в сеть, никогда не исчезают с концами? Они просто дрейфуют в интернет-пространстве до бесконечности.

— Это риторический вопрос? — Уточнила я.

— Быть может, но я нашел пару старых видеозаписей, из числа моих любимых. Это был мой маленький секрет, который помогал мне бежать от суровой реальности. И вдруг я лично встречаю того, кто был частью моих фантазий — правда, повзрослевшего. Но эти глаза… они остались такими же. Я был уверен, что ему подкрашивают радужку для съемок, потому что ни у кого в реальности не может быть таких глаз.

Меня пробил озноб. В комнате стояла жара, от которой не спасал легкий бриз с улицы, но я все равно почувствовала озноб.