Змеевы дочки

Что делать с ней дальше, он не знал. Если вызвать доктора Палия, то придется объясняться, рассказывать про албасты. Поверит ли? Подумалось вдруг, что очень даже поверит, вот только сам Демьян был не готов не то что рассказать, а и самому смириться с существованием этой… этого существа.

– Лиза? – Он провел ладонью по ее мокрым волосам. Волосы снова были рыжими, без всякой седины. – Лиза, ты меня слышишь?

Не слышала, но и на покойницу больше не походила. Порозовели и щеки, и губы, растаял иней на ресницах. Может, все еще обойдется?

Оставаться на месте не получалось, в минуты особенного душевного волнения Демьян начинал метаться по комнате. Метался он и сейчас. Дверь, окно, стол, кровать, Лиза… Дотронуться, удостовериться, что с ней все в порядке, и снова дверь, окно, стол…

Она очнулась в тот самый момент, когда Демьян коснулся ее виска, коснулся не рукой, а губами, как делала мама, когда он болел. Лизе все равно, а ему так спокойнее. И вообще…

– Что ты делаешь? – От звука ее голоса он вздрогнул, резко выпрямился, почти отшатнулся, но далеко от кровати не ушел. В конце концов, он взрослый мужик и он у себя дома.

– Проверяю, – не сказал, а прохрипел. Пришлось даже откашляться, чтобы снова вернулся голос.

– Что ты проверяешь? – Она села. Тонкие пальцы ее снова потянулись к затылку. – Я потеряла сознание?

– Хуже. – Если Лиза не помнит того, что случилось с ней в бане, будет очень тяжело объяснить, как она оказалась в доме. Не говоря уже об отсутствии одежды. Демьяна, ко всему привычного, многое на своем веку повидавшего, вдруг бросило в жар.

А она вспомнила. Взгляд ее из удивленного сделался испуганным, почти диким от ужаса. Какая там баня, какая одежда, когда последним ее воспоминанием стала албасты!

– Я ее видела, – сказала Лиза шепотом. – Видела старуху с рисунка. – На Демьяна она посмотрела почти с мольбой, поймала за руку. – Скажи, ты ее тоже видел?

Он кивнул, присел на край кровати, осторожно обнял Лизу, прижал к себе.

– Она настоящая? – Лиза не вырывалась, наоборот, уткнулась лбом ему в плечо. – У нее глаза и когти и змеиный язык. Она не может быть человеком…

– Она не человек, – сказал он и сам удивился своим словам.

Коммунист, начальник милиции, а верит в… в чертовщину всякую верит! Но и глазам своим он тоже верил. Видел нож, по самую костяную рукоять воткнутый в Лизину грудь, видел старуху, сначала на острове, а теперь в своей собственной бане. Он даже пытался ее убить! Наверняка пуля застряла в бревне, как доказательство того, что все случилось на самом деле. Да и не нужно ему доказательств, вот в его объятиях самое главное, самое весомое доказательство того, что в Чернокаменске происходит что-то странное. Ладонью Демьян погладил Лизин затылок, убеждаясь, что на сей раз с ней точно все в порядке. Она накрыла его ладонь своей, всхлипнула.

– Что со мной не так? – спросила обреченно. – Почему это происходит со мной?

– Не только с тобой. – На ее виске лихорадочно билась жилка, и Демьян поцеловал ее, губами ощущая биение пульса.

Лиза могла оскорбиться, оттолкнуть, испугаться, в конце концов. И он бы отступил, извинился и покаялся. Но она не испугалась и не оттолкнула, она обвила его шею руками, затаилась, отдаваясь чужой воле. Его воле.

А с волей его была беда. Ничегошеньки от нее не осталось. Ни от воли, ни от офицерской чести и чувства долга. Все это вспыхнуло и разом сгорело в ослепительном пламени, стоило только Лизе заглянуть ему в глаза. Вроде бы и раньше заглядывала, но не таким взглядом, не добиралась до самого дна души, не выворачивала эту душу наизнанку. И прикосновениями своими не выжигала дыры на его задубевшей коже. И поцелуями не крала дыхание вместе с разумом.

Зато им обоим сразу все стало друг про дружку понятно, словно бы прожили бок о бок они не один десяток лет. И к белому пламени, в котором горела Демьянова душа, прибавилось нетерпение. Одеяло! Плед! Простыня! Слишком много раздражающих, ни ему, ни ей не нужных преград! И жарко! Черт возьми, как же жарко рядом с ней. И совсем уже не думается о том, что она благовоспитанная девица, возможно, даже мужняя жена.

Девица – да, мужняя жена – нет. И это хорошо, потому что делить ее с другим мужчиной Демьян не собирался. От одной только мысли такой становилось больно дышать. Вот как оно, оказывается, бывает…

– …Завтра же отнесем заявление.

В голове все еще шумело, но жар больше не опалял, а согревал июльским солнцем. И солнцем же казалась рыжая Лизина голова, лежащая у него на плече.

– Какое заявление? – Ее голос был сонный, а тонкие пальчики рисовали узоры на Демьяновой груди.

– После всего случившегося я, как офицер, обязан на тебе жениться.

– Обязан? – Лиза приподнялась на локте, посмотрела на него сверху вниз. – После всего случившегося?