Змей Горыныч (СИ)

— Тебя бы я убил бесплатно, — бросил ему Никита и со страшным лицом покинул избу. Кожемяка остался в Новгороде, Зиновий уговорил его. Хоть они и продолжали спорить в Вольгой. Но теперь больше времени Никита уделял подготовке к предстоящей битве. Он тщательно проверял каждого своего нового бойца, проверял их боевые навыки, их опыт. Все здесь раньше уже немало слышали про Никиту Кожемяку и его крутой нрав, и теперь ни у кого не возникало сомнений, что он приведёт их к победе. А потому авторитет его в войске был неоспорим, чего нельзя было сказать о авторитете Микулы, которого слушалась лишь его сотня. Даже иные богатыри, которые хорошо его знали, больше подчинялись Никите Кожемяке, который всем своим видом выражал решимость и волю к победе. И вот где-то в середине лета большое конное войско вышло из Новгорода и отправилось в поход. А спустя несколько дней Борис Шапкин, переводя дух, доложил Никите:

— Никита! Пафнутий — сучий сын, сбежал.

— Сбежал? — даже не возмутился Никита, — Тем хуже для него. Когда одолеем Горыныча, разберёмся и с ним.

Глава 8 В плену

Наконец-то Пафнутий почувствовал себя в безопасности. Конь быстро донёс его до Змейгорода. Здесь, за высокими стенами города, среди колдунов, казалось, ему уже ничего не угрожает. Правда, к нему относились ещё с подозрением. Ратмир велел своим людям не спускать с гостя глаз, но всё это было теперь не важно, важно было лишь то, что он теперь был свободен. Пафнутий рассказал Змею про Никиту Кожемяку, про численность его войска, про устройство и командование, про всё. Утаил лишь, что сам прибыл вместе с этим войском, чтобы не вызывать лишних подозрений.

— Если всё, что ты мне рассказал — правда, — говорил Ратмир, — ты будешь щедро вознаграждён и станешь одним из нас. Но пока не обессудь, я должен проверить всё сказанное тобой. Поэтому пока поживёшь с нашими пленными — С богатырями Евпатия.

— С богатырями? — встревожился Пафнутий, и его лицо исказилось в гримасе боли и отчаяния, — владыка, я столько уже натерпелся от этих богатырей, столько издевательств над собой, неужели мне и теперь, когда я вырвался от этих скотоподобных, я должен терпеть их присутствие?

— Не смей так называть богатырей в моём присутствии! — повысил голос Ратмир, — да будет тебе известно, что и я в своё время побыл богатырём и знал много благородных людей там.

— Прости, владыка, я не знал, — солгал Пафнутий.

— Ничего, колдун, я тебя прекрасно понимаю. Но Евпатий и его люди теперь больше наши люди, чем богатыри. Они помогают мне в торговле и помогают вести дела. Я разрешаю им исповедовать свою веру, поскольку в Змейгороде не притесняется христианская или какая-либо другая русская вера.

— Воля твоя, владыка.

И Пафнутий отправился к Евпатию. Ему и раньше казалось странным, что Ратмир, будучи богатырём, смог одолеть колдуна Мстислава и стать вождём. Почему колдуны позволили ему это, если он был не из клана? Ради потехи? Ну конечно, а как же ещё, ведь будь он хоть трижды оборотнем, в честном поединке он всегда проиграл бы такому сильному и опытному колдуну. А здесь он одержал победу. Очевидно, что за ним стояла какая-то особенная сила, и колдуны покорились этой силе. И всё же, казалось невероятным, что они подчиняются Ратмиру, несмотря на то, что он чуть ли не каждый день нарушает их законы. Любопытство разрывало Пафнутия, и он решил во что бы то ни стало узнать, что замышляют колдуны и почему подчиняются этому мальчишке и его другу — волхву? Сейчас же, пока чародей ещё не воссоединился со своими, его путь пролегал в небольшую слободку, где проживали богатыри. Увидев впервые Евпатия, Пафнутий с нескрываемым удивлением изрёк:

— Я столько лет был в плену у христиан, но жил как собака, а вы тут живёте, и горя не знаете. Вот и суди сам, кто хуже, богатыри или чародеи.

— Собакой может быть и христианин, и язычник, — ответил ему на это Евпатий, — и в плену собака всегда остаётся собакой, а человек — человеком.

— Это я что ли собака? — вскипел Пафнутий.

— Я этого не говорил.

— Интересно, а Никола Северянин для тебя собака или человек? Он ведь вымаливал у Змея о пощаде, и он теперь со своей женой в постели тешится, а ты здесь маешься. Или северяне — не люди для тебя? Ну, конечно, вы же вятичи, гордые и высокомерные.

— Да ты знаешь про Николу Северянина? — ухмыльнулся Евпатий, — интересно, откуда? Может ты с ним лично знаком?

— Я? Если бы я его знал, поверь мне, он был бы уже мёртв.

— А ты точно знаешь, что он жив? Видимо, ты недавно видел его живым. Интересно, где? Что-то ты скрываешь, Пафнутий.

— Да чего мне скрывать-то? Я сам еле живой ушёл из Новгорода, весь больной и измученный. Да ты бы в таком кошмаре и дня бы не прожил, а я жил.

— Ну, ладно. Чего ты так разгорячился. Нам ещё по соседству жить друг с другом. Даже если бы и знал ты Николу, думаешь, я побегу на тебя докладывать Змею? Я здесь не ради Змея, а ради своих людей, ради вятичей. Но если будешь что-то не ладное вершить против моих людей, не обессудь, доложу Ратмиру о твоих странных знакомствах.