Змей Горыныч (СИ)

И она вызвала портных, которые принялись снимать мерки с молодого стражника, а потом сшили ему новый кофтан, в котором он действительно смотрелся более мужественно. Ратмир получал небольшое жалование и мог помогать матери, но однажды всё своё жалование он потратил на подарок Милане. Не было предела его радости, когда он увидел счастье в глазах своей любимой от той безделушки, которую он ей подарил. Вскоре Ратмир стал чуть ли ни единственным, кто мог заставить её улыбаться, и когда княжна улыбалась, он сам не мог сдержать улыбки. Да, это было счастливое время. Сбылась самая сокровенная мечта Ратмира: он смог нарисовать потрет Миланы. Княжна сидела неподвижно и будто не обращала внимания на него, а он выводил её портрет, но чаще просто замирал на месте и любовался.

— Перестань, — молила тогда его княжна, — или я уйду.

— Что перестать?

— Так смотреть на меня.

— Но я пишу твой портрет, я не могу на тебя не смотреть.

— Покажи, что у тебя получилось.

— Нет, он ещё не готов.

— Покажи, покажи.

Ратмир прижимал к груди деревянную дощечку, но Милана легко отобрала её у него.

— Это не я, я же совсем не похожа, — проговорила она.

— Я же сказал, что это ещё не готово.

— Тебе нужно учиться живописи. Однажды один художник в Киеве уже писал мой портер, у него получилось очень хорошо. И у тебя получится, у тебя есть талант, брат пригласил в Новгород греков, которые будут расписывать храм Преображения, пусть они и тебя научат. Я попрошу за тебя.

— Но Милана, — взял её за руку Ратмир, не давая ей уйти, — в таком случае я не буду видеть тебя.

Она лишь улыбнулась в ответ и ушла прочь. В улыбке её было столько нежности и кокетства, что Ратмир ещё с минуту стоял неподвижно и улыбался, хоть в комнате никого уже не было.

Глава 4 Дорога

— Спишь, Монашек? — послышался грубый голос Гарольда. Зловоние из его рта в один миг развеяло туман сна, образ Миланы исчез и появился рыжебородый здоровяк. Ратмир спал под деревом, когда богатырь прервал его сон. С тех пор, как они выдвинулись в поход, Гарольд не называл его по имени, а использовал лишь обидную кличку.

— Вставай, щенок, — злился скандинав, — никакого толку от тебя нет. Оставили тебя в карауле, и, подумайте только, он заснул. Сколько раз тебе говорил, в дозоре не спать. Вставай, принеси хвороста для костра, хоть какой-то толк от тебя будет.

С большим трудом Ратмир поднялся на ноги. Тело его ужасно болело после нескольких дней пути и непрерывных тренировок. Сильнее всего болело между ног. Ратмир никогда так долго не ездил верхом и теперь ходил не иначе как в раскоряку, под всеобщий смех богатырей. Ловя усмешки своих спутников, юный послушник направился за хворостом. Сон ещё не оставил его, отчего глаза слипались. Но страх перед Гарольдом заставлял идти вперёд, превозмогая боль и усталость. В лесу Ратмир увидел старого знакомого — Айрата. Смуглый богатырь так же занимался сбором хвороста и работал на порядок быстрее новичка.

— Почему ты так плохо тренируешься, монах? — спросил Айрат.

— Я — не воин, — отвечал лишь Ратмир.

— Глупости, я видел тебя раньше, лишь недавно вспомнил, где. Ты был стражником в свите киевской княжны. Я видел тебя с копьём в руке, в кольчуге.

— Я никогда не использовал это копьё, да оно и гораздо легче, чем у богатырей.

— Да, той палочкой ты даже курицу бы не убил, — усмехнулся Айрат.

Ратмир улыбнулся в ответ.

— Откуда ты, Айрат? — спросил вдруг Ратмир, и выражение лица богатыря в мгновение ока изменилось.

— Откуда я? — нахмурился он.

— Ну… ты не очень-то похож на словен. И вообще на русов. И на чудь тоже не очень походишь.

— Я не знаю своего племени, — без тени улыбки отвечал уже Айрат, — не помню, как оно называлось. Когда я был совсем мал, наше село разорили колдуны, меня забрали в рабство. Рабом я попал в Новгород, а когда город крестили, я получил свободу и поклялся отомстить этим собакам.

Ратмир хотел сказать что-то ещё, сказать, как ему жаль, и что он не имел в виду ничего плохого, но Айрат уже ушёл, не желая его слушать. Когда юный послушник пришёл с хворостом, костёр уже был разожжён, и богатыри преступили к приготовлению еды. Вскоре, не обращая внимания не измождённого новичка, витязи приступили к трапезе.

— Ждёшь особого приглашения? — послышался голос Филиппа Грека, — садись давай, ешь.

Ратмир сел рядом с монахом и взял в руки порцию мяса.

— Зря ты спросил у Айрата, откуда он, — проговорил Филипп, — Это глупо. Здесь добрая половина богатырей не из словен. Вон, видишь двоих. Один с лицом как у лошади, другой с дикими глазами. Первый — это Талмат, второй — Госта. Они — печенеги, сыновья вождя.

— Печенеги-богатыри? — удивился Ратмир.