Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии

Пошарив на книжной полке, коллега извлёк карманное издание Флеминга[102] из-под груды научных журналов.

– Точно помню, это где-то здесь. Вот оно, слушай: «Из подошвы сапога блеснуло острие стального шила. Правую лодыжку Бонда пронзила боль. Всё его тело стало медленно неметь. Стало трудно дышать. Бонд неторопливо покачнулся и растянулся на залитом кровью полу».

Учёный поставил книжку на место.

– Агенту 007 никогда не везло, – констатировал знаток рыбных токсинов. – А Флеминг – чертовски грамотный писатель. Что там произошло, вы узнаете из следующего романа. Флеминг рассказывает в первой главе «Доктора Ноу»[103]. Лезвие было смазано тетродотоксином[104].

– А что это такое?

– Яд, – пояснил он. – Нейропаралитического действия. Сильнее не бывает.

* * *

Вскоре я убедился в правоте догадок Клайна и Лемана – яд зомби содержит одну из опаснейших субстанций, производимых природой. Марсель признал использование двух пород рыб – фу-фу, то есть Diodon hystrix, и «морской жабы», то есть Spheroides testudineus. Их ещё называют иглобрюхими, или рыбой-пузырём, за способность принимать форму шара, глотая воду в случае опасности, чтобы хищник не смог проглотить. Хотя едва ли они нуждаются в подобном механизме пассивной самозащиты, поскольку организм обеих этих тварей – кожа, печень, яичники и кишки – пропитан тетродотоксином. А это одна из самых сильнодействующих непротеиновых субстанций. Лабораторными исследованиями установлено, что его воздействие превосходит воздействие кокаина в 160 тысяч раз. А в качестве яда, по скромным подсчётам, цианистый калий слабее него пятикратно. Смертельную дозу этого вещества можно разместить на кончике иглы.

Тетродотоксин был знаком человеку буквально с первых шагов цивилизации. Египтяне знали о нём пять тысяч лет назад. Силуэт рыбу «фу-фу» украшает саркофаг Ти, одного фараона из Пятой династии[105]. Ветхий Завет запрещал евреям поедать бесчешуйное именно потому, что в Красном море водился этот самый, жутко ядовитый блоу-фиш, о чём сказано во Второзаконии[106]. В Бэнь цао цзин, первом из всеобъемлющих справочников лекарств, как полагают, написанном в правление легендарного императора Шэнь-нуна (2838-2698 гг. до н. э.)[107], также описаны токсичные свойства этих жутких созданий. А это почти три тысячи лет до нашей эры. В литературе Востока встречаются неоднократные упоминания биологических и медицинских особенностей данной рыбы, подчас весьма подробные. В период династии Хань (202 г. до н. э. – 220 гг. н. э.) средоточием яда считалась печень, четыре сотни лет спустя, в период правления династии Суй, в широко известном трактате появился подробный отчёт о токсичности икры и яичников рыбы-пузыря[108]. Последний из всеобъемлющих трактатов по травам, Бэньцао ганму (1596), предупреждает о колебаниях уровня токсичности различных видов рыбы в зависимости от времени года. Кроме того, авторы фундаментального труда живописуют последствия поедания печени и икринок, не щадя читателя: «Если взять в рот, загнивает язык, если проглотить, выгнивают кишки». И так далее, с китайской любовью к деталям такого рода.

И это лишь одно из предостережений любителям морепродуктов. Однако вскоре, несмотря на очевидный риск, ядовитая рыба стала одним из деликатесов в меню китайской знати. Метод приготовления тщательно описан в ряде рецептов, содержащих также советы, как сделать рыбу съедобной. Один рекомендует заливать икру на ночь водой, другой описывает прелести солёных молок. Степень эффективности этих предосторожностей, правда, не указана. Там же приводится пословица, популярная в Японии и Китае до сих пор, которую можно перевести так:

«Если жизнью ты пресыщен, фугу будет твоей пищей»[109].

Тонкости безопасного приготовления рыбы фугу[110] были неведомы первым европейским исследователям Востока, и результатом этого неведения стали красочные отчёты о последствиях столь опрометчивых дегустаций.