Змеи и виртуозы

– Не уверен, что ей место здесь, – произносит он, поворачиваясь ко мне, и я подхожу ближе, поднимаюсь на цыпочки, подставляя губы для поцелуя. Он зарывается пальцами в мои розовые волосы, заставляя склонить голову, и жадно целует.

– Ты сам ее купил, – говорю я, не отрывая губ. Язык его заставляет меня замолчать, клитор начинает пульсировать.

– Но не уверен, что хочу видеть в спальне напоминание о Калебе.

Я фыркаю и закатываю глаза. Он никогда в этом не признается, но за последние месяцы они с Калебом стали хорошими друзьями; мы раз в месяц летаем по очереди в гости друг к другу. У них много общего – искусство во всех его проявлениях. Он даже заказал у Калеба оформление обложки альбома.

Поначалу мне было неловко рассказывать правду о себе всем, с кем я общалась в Лунар-Коуве, но они приняли Райли Келли вполне спокойно. Все, кроме миссис Линдхольм, которая еще смотрит на меня как на привидение, когда я захожу ее проведать.

Эйден ворчит, обхватывает меня за талию и прижимает к себе. И отступает, когда я вздрагиваю.

– Что ты делала сегодня в тату-салоне?

Вскидываю бровь.

– Ты опять за мной следил?

Ноздри его раздуваются, вижу в глазах вспышку собственничества.

– Я и не прекращал, милая девушка. И не прекращу, ты знаешь.

В теле зарождается гул, слова пронзают словно разрядом электричества. Может, меня не должна так радовать его одержимость мной, но есть причина того, что нам так хорошо вместе: у нас обоих не в порядке с головой. Мы похожи, поэтому личности наши легко соединились.

Отталкиваю его, ложусь на кровать и раздвигаю ноги, закусив нижнюю губу.

– Раздень меня и увидишь, что я там делала.

Эйден опускается на колени, проводит ладонями по ногам, поднимая юбку до талии. Потом склоняется к лобку и касается кончиком языка, когда наконец замечает повязку на бедре.

Осторожно убирает ее, открывая двуглавую змею, вьющуюся от бока к самому пупку, закрывая шрам так удачно, что никто не сможет догадаться, что он там есть. Она обвивает и татуировку ангела в пурпурных, зеленых и черных цветах, которую он сделал мне сам, я обожаю, когда он касается ее.

– Мой фирменный знак? – Интонации почти благоговейные.

Я улыбаюсь и откидываю голову на матрас.

– Странно, что ты удивлен, ведь сам подкинул мне эту идею.

Он нервно ухмыляется и начинает покрывать тело поцелуями, поднимаясь вверх.

– Было очень больно? – спрашивает он, упираясь в меня членом.

Шевелю бедрами из стороны в сторону и шире раздвигаю ноги – такой мой безмолвный ответ. Мы стонем, соединившись губами, когда он входит в меня, и меня поражает мысль, – впрочем, не впервые, – что мы идеально подходим друг другу.

Секс для нас похож на переживание религиозного опыта. Нечто неземное, открывающее понимание, от осознания этого сбивается дыхание, возникает желание большего, все это одновременно.

Каждый раз меня охватывают чувства как при возвращении домой.

Возможно, нам не положено находить подобное в другом человеке, но я не представляю, каким невыносимым было бы существование в одиночестве в четырех стенах.

Мне нравится, что в моем доме бьются два сердца.