Змей подколодный

Дворами старых кварталов; и Андрей, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся гормоны, завёл с городом игру в прошлое. В ночную прогулку ради прогулки, ради тонких пальцев любимой девочки в руке, ради поцелуев, безумно долгих, безумно сладких, потому что большей сладости ещё не узнал…

Город охотно поддерживал игру.

Город прятал зелёное яблоко луны за верхушками деревьев и пушистыми облачками.

Город заманивал влюблённых под ветки и сбрасывал с листьев капли вечернего дождика — капли падали на затылки, стекали за шиворот.

Но, когда влюблённые подошли к пятиэтажкам тридцать четвёртого квартала, город опомнился, выпустил из-за облачка луну и нахальным ветерком взъерошил партнёру волосы. Игра стала иной.

Сладкие мороки детства окружили Андрея, наполняя пьянящей силой, сумасшедшей энергией, — уже привычные, уже не пугающие. Лёшкины мороки. "Как знать, — подумал он, — может быть сейчас, когда один из нас идёт по знакомым дорожкам, шалея от мороков и мифического всемогущества, второй видит эти дорожки во сне. И тогда получается, что мы вместе — на эти минуты. Мы рядом — здесь, в нашем детстве, одном на двоих…"

…Шервудский лес и обители троллей… И скачут бравые мушкетёры — по долинам и по взгорьям, на выручку славному Виннету… Сплетались сюжеты, менялись каноны — по хотенью и веленью, по твоему слову…

…Мы играли в книжных героев редко — когда ты уставал от миров, не описанных ни в одной книге… Странных и смутных, меняющихся и чётких. Ты был создатель, творец… Я был житель… Я всегда умел это — жить в придуманных тобою мирах…

…Мир гимназии не похож на твои миры — но здесь, в этом квартале… Не памятью о мифах переполнен квартал — но мифами, его дома и дворы — словно иллюзия, покров для тех, старых, сказок, я мог бы бродить здесь вечно…

…Моя ностальгия по детству, моя тоска по тебе — они исчезают здесь напрочь, сменяясь ожиданием и надеждой. Словно за минуту до меня здесь шёл ты, проверял посты гвардейцев, кормил с ладони волшебных стрекоз, беседовал с троллями… Я могу догнать тебя, если прибавлю шаг… я могу окликнуть! Окликнуть тебя, о великий змей, ваше величество, корона набекрень…

Не окликал ни разу — смертельно боясь утратить мороки и мифы, утерять навсегда. Не окликал…

Ольга шла чуть позади, молчала. Занятый мифами, он едва не забыл про неё и оглянулся, только пролезая в дырку школьного забора. Барышня что-то шептала одними губами — молилась, что ли? Или тоже чувствует странное? Андрей засмотрелся на неё, в тысячный раз задаваясь вопросом: "Кто же ты, звезда моя? Я был капитаном гвардейцев, я обращал в прах злых колдунов (о если бы!), а ты?.."

— Тайник, — напомнила барышня и перепрыгнула грядку с клубникой.

Кирпич в лестничном боку был выдвинут почти наполовину.

Белая полоса.

Закон зебры.

Бумажная трубочка застряла в чём-то холодном, звякнувшем под пальцами. Железки какие-то…

— Есть! — сказал Андрей, высвобождая записку и засовывая железки в карман. — Идём к свету куда-нибудь!

Они обежали школу, встали под лампочкой на парадном крыльце и уставились в развёрнутую тетрадную страничку.

— Что за фигня? Да не верти!

— План! Ольга, план! Где же это, погоди…

— Крестик, гляди! Дом отмечен! Он, значит, там? Он там, да?!

— Вроде в старой части, а? У парка, что ли, не соображу…

— Там написано что-то! Да с той стороны!

Вырывая записку друг у друга и едва не располовинив тонкий листок, они прочитали следующее:

"Дрейчик, это тебе.

Змей съел слона".

— Это ты, что ли, — Дрейчик?

— Чего мне-то? Ну, козлина!..

— Точно он там! Я же говорила, его в какой-нибудь башне заперли!

— Надеюсь, не в заколдованной! Ну, змеюк…

— А это он о чём? Про слона? Ты знаешь?

— Подавился, значит! — сказал Андрей. — Я так и думал, что он кому-то на мозоль наступил, пушистый наш! Ох, Ольга! — сказал он и схватил барышню в охапку. — Это ж теперь дело техники! Придумаем что-нибудь!

— Только кепки всё равно сошьём, — сказала барышня и, подпрыгнув, обхватила его руками и ногами. — Ладно?