Змей Рая

Тогда я решил вернуться в Индию, чтобы завершить великую битву со Змеем.

Часть третья: Вновь Гималаи

I. Алмора

Я возвращался в Индию через Восточную Азию, и еще отчетливей, чем раньше, видел, что всё здесь — горизонтальная плоскость. В сравнении с Индией, вовлеченной в вертикаль авантюры шиваизма, остальная Азия кажется плоской водной гладью: у нее нет ни приключения, ни загадки — они существуют только в климате, производимом собранием индивидуализированных душ. Да, есть великие азиатские культуры, например, Китай и Япония — поддерживаемые анимизмом. Буддизм же сущностно горизонтален. Но только в Индии, и нигде больше, проникнув за тонкий маскировочный слой, падаешь в дионисийскую пропасть.

Я сразу же отправился в Алмору, преддверие Трансгималаев, откуда открывается дорога к горе Кайлас и озеру Мансаровар. Брат безмолвия живет в Алморе, проводя дни в созерцании северных снежных гор.

Оказавшись там, и узнав, что Ананда Маи сейчас обитает в горном ашраме, я решил посетить ее в последний раз. Теперь она показалось мне совершенно другой, и открыла себя в совсем неожиданном свете. Она сидела на подиуме перед аркадой, сквозь которую были видны снежные горы вдалеке. Слова и жесты ее были совершенно литургическими, как будто она отражала силы судьбы; ее исполненные грации движения будто руководствовались неким божественным духом. В первый раз в жизни я чувствовал, что нахожусь в присутствии сверхъестественного существа.

Позже я снял домик на окраине Алморы. Он помещался на холме напротив гигантских Гималаев, и отсюда я мог наблюдать вершину Нанга Парбат.

Есть момент в жизни человека, когда он чувствует, как судьба работает его посредством и направляет его действия. Наконец, это состояние пришло и ко мне: долгая борьба и паломничество стали приносить плоды. Ветви пустились в рост, поскольку корни ушли глубоко. Я знал, что теперь только самоубийство могло отвратить конечное осуществление этого паломничества, бывшее одновременно и природным, и противоестественным. Ведь в моем случае восстание против природы было естественным: природа сама совершала это преступление. Я стал чувствовать, как одни силы обретают власть над другими, одна реальность превосходит все другие реальности.

И тогда я стал видеть сон: я оказался подле Ананды Маи; протянув руку, она взяла какой–то плод, неотрывно глядя мне в глаза, как раньше в Бенаресе. Вышла на середину комнаты, держа блюдо с фруктами в руке. И вот она уже танцует, но движения ее были неловки, она будто боится уронить блюдо. Она понимает, что вот–вот не справится с важным действом, исполняется страха и смущения, предвидя смехотворный исход и разоблачение своей беспомощности. Но вот заиграла музыка, барабаны бьют, всё ускоряя темп. И женщина преображается: с разметавшимися волосами, она бьет голой ногой в пол, ловко вращая блюдо в руке в такт музыке. Теперь ее лицо стало ликом Вселенской Матери — и Кали–пожирательницы.

Я же, сидя на диване, наблюдал невероятные силы, исторгнутые ею. Рядом со мной был другой молодой человек, он тоже видел танец. Я вдруг пожелал, чтобы все мои друзья могли быть сейчас здесь, со мной — тогда я убедил бы их в том, что чрезвычайные вещи действительно существуют в этом мире. Но уже было поздно: танцуя, Мать глядела на меня, и вскоре заговорила. Она обращалась к моему сотоварищу, но одновременно и ко мне: «Послезавтра, в субботу, ты будешь убит». Потом, пытаясь смягчить действие сказанного, добавила: «В каждом есть множество личностей, и только одна из них будет убита. Так я толкую то, что увидела».

Мой сосед, до этого убежденный в существовании сверхъестественного, взорвался гневом: «Это чушь! Я не верю ничему; это абсурдно и невозможно».

Думаю, он хотел утешить меня, но я понимал: утверждение Матери извлечено из глубин Вселенной, и непреложно соответствует неизбежности рока.

Я чувствовал, как тело сотрясается в течениях вибраций, танец и музыка выплескивались сердцем этой дрожи. Потом лицо Матери стало меняться; растворяясь, оно принимало новые формы, будто во вращении небесных сфер.

II. Три вечера льда

Вечером в среду я осознал, что осталось всего два дня, а в субботу я буду убит. Весь вечер я провел в комнате медитаций; я не стал складывать ноги в позу лотоса, но сел в кресло, как сидели фараоны Египта или посвященные Папы. Глядя сквозь окна на вершины слабо розовевших в закате гор, я решил вернуться к тому моменту в долине Куллу — когда я получил ключ, от которого позже отрекся. Я никак не мог быть уверен, что сумею отыскать его — а риск был велик: если я не преуспею, мне придется умереть.

III. Вечер первый. Снежный человек