Змей-соблазнитель

После некоторых подсчетов я удовлетворенно кивнула:

– В то лето я как раз отдыхала в лагере.

– Серьезно? Занятное совпадение.

– Родственника я там точно не встречала. Хотя и базу эту совсем не помню. Должно быть, она находится на другом берегу озера…

– А не припомнишь ли каких-то событий в то лето? Сгодится любое происшествие…

– Шутишь? – усмехнулась я и тут же пораженно замерла.

– Ну? – поторопил он, и я ответила:

– Из лагеря пропали двое молодых людей. Парень и девушка. Их вроде бы так и не нашли. Господи… – пробормотала я. – Ты думаешь…

– Ничего я не думаю, – перебил он. – Первое правило: избегай поспешных выводов. Хотя факт интересный. Придется вновь напрягать моего приятеля. Пусть выяснит, что там с этой пропавшей парочкой, нашлись или до сих пор в розыске.

Я сидела, прижавшись к нему, мысли лихорадочно метались, хоть Сергей Львович и предлагал не торопиться с выводами, но версии уже являлись, одна фантастичнее другой.

– Хватит лоб морщить, – со смешком сказал Берсеньев, убирая мои волосы и целуя в висок. – Лучше выпей вина и подумай о чем-то приятном.

– О тебе? – вздохнула я, задрав голову и глядя ему в глаза.

– Почему бы и нет?

– И что я должна о тебе думать?

– Что я тебе очень нравлюсь и ты хотела бы заняться со мной любовью.

– А я тебе нравлюсь?

– Ты не можешь не нравиться, – фыркнул он. – Как только я увидел тебя на веранде ресторана, сразу понял: моя песенка спета. Так и вышло.

– У тебя же тяга к перемене мест. Ты уедешь, а я буду страдать.

– В принципе мне нравится ваш город, – дурашливо сморщил он нос. – А потом: зачем так далеко загадывать? Существует только здесь и сейчас. Вот этот миг, когда ты рядом, и мне очень хочется тебя поцеловать. Кто знает, что нас ждет завтра? Может, такого момента уже не будет, и мы станем сожалеть, что бездарно прошляпили свой шанс.

– Ты змей-искуситель, – улыбнулась я.

– Я человек с большим жизненным опытом.

Он провел рукой по моему лицу, а потом меня поцеловал.

«Он даже в шутку не сказал, что мы будем вместе», – с печалью подумала я, а сердце щемило от нежности к нему и предчувствия муки, которая, наверное, всегда неизбежна, если речь идет о любви. А я любила его. Это было так неожиданно и вместе с тем предельно ясно. Бескомпромиссно. Я его любила.

– Ты прав, – сказала я. – Ничего нет важнее этой минуты.

Думаю, даже у женщины куда более опытной крышу бы снесло от такого любовника, чего уж говорить обо мне? И, лежа рядом с ним, я думала: «Какой это царский подарок! Это бесконечное счастье и бесконечная радость, что я пережила сейчас, точно мы вместе взмыли в облака». Но даже тогда меня не оставляло чувство утраты, потому что каждый миг неповторим, и, проживая его, мы навсегда его теряем.

И я смеялась от счастья и уснула со слезами на глазах. А проснулась ближе к утру. За окном – серые сумерки, и, еще не открывая глаз, я поняла, что в постели, которую мы делили с ним, я лежу одна. Одна, хоть и заботливо укрытая одеялом.

«Нельзя дать человеку все, а потом отнять», – подумала я и сказала тихо:

– Не бросай меня…

Знала, что он не услышит, вот и не боялась сказать.

Ночник стоял на полу, пятно света среди тьмы. Я протянула руку, выключила его, опять включила. Поднялась, набросила рубашку Берсеньева. Ту самую, со следами чужой помады, и тихо вышла из спальни.

Он сидел в гостиной, на полу перед окном, прислонясь спиной к креслу. Прозрачный тюль был сдвинут в сторону, и последние звезды догорали в предутреннем небе.

Он пил вино и смотрел в эту бесконечную даль, и, наверное, тоже тосковал о чем-то – о мирах, что навсегда исчезли? И теперь оставалось лишь одно: любоваться их отраженным светом, за которым ничего нет. Пустота. Я испуганно замерла, точно нарушила табу, а он спросил, не поворачиваясь:

– Проснулась?

Я подошла и села рядом. Обняла его, прижавшись теснее, бокал ему пришлось поставить. Он был рядом, и вновь возникла иллюзия того, что мы одно целое.

– Плохой сон? – заботливо спросил он.

– Испугалась, что тебя нет рядом.

– Вот он я, – засмеялся Берсеньев.

– Не спится? Мог бы разбудить меня, с удовольствием составила бы тебе компанию.

– Юным девушкам важно высыпаться, чтобы не портить цвет лица.

– Извини, если помешала, – сказала я.

– Глупости. Чем таким я занят?

И замолчал. И это молчание я ощущала почти физически, оно было точно стена, разделяющая нас. И чем дольше длилось, тем невозможнее казалось его нарушить.

– У тебя кто-то есть? – собравшись с силами, спросила я.

– Что? – удивился он. – А-а… нет. Я свободен, как ветер.

– Хорошее сравнение.

– Банальное.

– Ветер не удержишь.

– Давай сформулируем иначе: я раздолбай, в голове которого свищет ветер.

– Раздолбаю все пофиг, – возразила я. – А тебе нет. Тебе больно.

– Да с чего ты взяла? – засмеялся он. – У меня бессонница, предвестие недалекой старости. Дяденька-то уже в возрасте.

– Я видела твой паспорт, так что не прибедняйся.

– Ах, ну да… Но ведь и от юности успел удалиться.

– Значит, ты о юности тоскуешь?

– Милая, я просто квасил в одиночку. Ты замерзла, руки – точно ледышки. Пойдем-ка, я тебя согрею.