Змей Сварога

На следующее утро по дороге в институт Крестовская все размышляла о странной истории, случайной свидетельницей которой ей довелось стать. Если б не ее внимательность и не любопытство к деталям, она никогда в жизни не узнала бы о тех ужасах, которые творятся в бессарабском селе.

И кстати, почему они там творятся? Что стало причиной странных смертей людей? Может, к этому приложили руку спецслужбы, тогда чьи — советские или румынские? Зина не сомневалась, что так оно и было. Только вот какова была цель этого?

Она прекрасно помнила, какой интерес к Бессарабии проявляли советы. Стоило вспомнить хотя бы историю с оборотнем — лугару. Спецоперация «Лугару» для несчастных жителей приграничных бессарабских сел могла нести такой кошмар, по сравнению с которым меркли даже ужасы советских застенков. Может, здесь снова планируется повторить нечто подобное? К примеру, расшатать ситуацию, нагнать панику, сделать настроение бессарабских крестьян еще более нестабильным. Тогда стали бы понятны все эти ужасы. Вернее, как минимум, стали бы объяснимы. Потому что пока не было понимания, как и почему люди умирают страшной, необъяснимой смертью. Зину бесконечно мучил этот вопрос, но она осознавала: чтобы делать логические выводы, у нее слишком мало фактов и доказательств.

Но больше, чем факты смертей, ее беспокоило другое — личность отца Григория, местного священника, чья неоднозначная роль во всей этой истории просто бросалась в глаза. Ведь именно он впервые объявил, что люди пропадают без вести, хотя это была неправда: люди не пропадали без вести, а умирали страшной смертью. Но, очевидно, он должен был сказать именно так. Это могло означать лишь одно: отец Григорий — агент разведки. Только вот румынской или советской, Зина пока не могла понять.

Священник в любом селе — фигура значимая, непререкаемый авторитет. К его мнению прислушиваются, его совета спрашивают. Он всегда в курсе событий, происходящих в любой семье. Именно к нему идут со своими переживаниями, заботами, тайнами...

И Зина не сомневалась ни капельки, что никакая разведка ни за что не упустила бы такого агента. Тем более, что священник не скрываясь жил и работал в селе, его никто не арестовал. А раз так, то роль его во всей этой истории становится очень даже неоднозначной. И Зина решила как можно больше разузнать.

Сделать это было возможно только одним способом — еще раз поговорить с Софией Мереуцей, попробовать вывести ее на более откровенный разговор.

Крестовская тут же пошла в деканат, нашла расписание группы, в которой училась девушка, и во время ближайшей перемены решительно двинулась к нужной аудитории. Однако тут ее ожидало разочарование: когда пара закончилась, среди выходящих студентов Софии не было.

Убедившись, что все вышли, Зина заглянула внутрь. Преподавательница, увидев ее и услышав вопрос, где София, возмущенно ответила, что эта студентка не появлялась у нее на лекциях с начала прошлой недели. То есть вторая неделя пошла, как она прекратила посещать занятия!

Крестовская опешила. А как же вчерашний визит Софии в институт? Она снова вернулась в деканат. Пожилой декан факультета, на котором училась девушка, явно нехотя, долго рылся в бумагах. Лишь решительный вид Зины и ее многозначительный взгляд заставил его это сделать.

— Да, была такая, — наконец произнес он. — Вот, смотрите, заявление. Она забрала документы в начале прошлой недели. Отчислилась по собственному желанию. Ушла.

— Как ушла? — ахнула Зина, готовая ко всему, но только не к этому.

— Ну, — произнес он, — мы пытались ее отговорить, но ничего не получилось. Сказала, что замуж вышла и зачем учиться, если есть муж? Современные девушки — они такие дуры! — доверительно сообщил он и гневно захлопнул папку.

ГЛАВА 8

11 марта 1940 года, Одесса

Переступив порог кафедры, Зина, пораженная наступившей внутри помещения тишиной, резко остановилась. Несмотря на то, что там находилось достаточно много людей, все они разом замолчали и мгновенно отвернулись, как только увидели ее.

Крестовская была опытным бойцом и знала, что такое затишье наступает перед грозой. Ей вдруг стало по-настоящему страшно — так, что у нее, как она ни старалась это скрыть, затряслись руки. Что могло означать все это? Почему столько преподавателей на кафедре, но никто не поздоровался с ней, никто, ни один человек?

Тут со скрипом приоткрылась дверь кабинета заведующей, оттуда выглянула сама заведующая и, тоже уставившись куда-то в сторону, сухо произнесла:

— Крестовская, зайдите.

Молчание, сопровождавшее Зину, пока она шла, было таким зловещим, что она поневоле услышала дыхание сидящих в самых отдаленных углах людей. Где-то в середине этого страшного пути, каким коротким он ни был, как только она дошла до середины комнаты, ей все стало ясно...

В кабинете кроме самой заведующей находились еще двое — партиец и почему-то секретарша ректора. Она, впрочем, спряталась где-то в углу за шкафом, за огромной пишущей машинкой, и изо всех сил пыталась изобразить, что ее здесь нет.