Змеи в ее голове

— Как это мило с вашей стороны, — улыбаясь ответила она.

Это был мужчина лет пятидесяти, с каштановыми усами, спокойный, как пенсионер, который досрочно прекратил работать. Она мало что о нем знала, ей было совершенно на него плевать.

Они побеседовали о погоде.

Матильде хотелось бы поговорить, да только не с Лепуатевеном, это так скучно! Погода, радости сельской жизни, счастье иметь собаку… Как-то вечером он стал распространяться о немецкой овчарке, которая была у него в течение тринадцати лет. Подробно рассказал о ее параличе, недержании… Когда он дошел до истории о том, как отправился к ветеринару, чтобы усыпить собаку, на глазах у него выступили слезы. Стоило тащиться к ней ради такого разговора, вполне мог бы остаться у себя дома.

Матильда долгие пятнадцать минут терпела весь этот вздор, но с наступлением вечерней прохлады мсье Лепуатевен решил, что пора домой.

— Вы не рассердитесь, если я не буду вас провожать? — спросила Матильда.

Он обожал такие ситуации — они позволяют улыбнуться, выглядеть галантным мужчиной, понимающим подобные вещи.

— Вы шутите, мадам Перрен! Ни в коем случае! — И он разразился звонким смехом. — Можно подумать, я дороги не знаю!

Он исчез за калиткой, сделав прощальный взмах рукой, на который Матильда не ответила.

Не понимаю я этого человека… У нее не было никаких претензий к нему, но эта его угодливость — за таким поведением зачастую что-то скрывается, какая-то темная сторона… Не буду ему доверять, решила она.

— Людо, домой!

Псу не надо было повторять дважды. Матильду вдруг пробрал озноб, она немного помедлила на пороге — все из-за этого кретина Лепуатевена, он хочет ее смерти, иначе и быть не может.

Прежде чем подняться в спальню, она поискала очки. Она вовсе не любительница чтения, но, если не прочтет на ночь хоть четыре строчки, не может уснуть. Она нашла их в ящике комода. Вместе с бумажкой, которую расправила. И от радости сердце у нее забилось сильнее.

— О, спасибо, Анри! Какой же ты милый! Ага, выходит, ты не забыл своей старушки Матильды, да?

Она стала читать. Почерк был ее, но Матильда не помнила, чтобы писала это, а поскольку она не имела права делать записи, то отбросила эту мысль… Она была так взволнована, что ей пришлось присесть в кресло. Она включила лампочку на круглом одноногом столике и прочла: «Констанция Манье, бульвар Гарибальди, 12». Это в Мессене, захолустье возле Мелёна, почти предместье. Потому-то Анри и дал ей эту работу, ведь это недалеко от нее, он не хочет, чтобы кто-то приезжал издалека, наверняка из-за лишних расходов…

Хорошо, она довольна.

— Людо, ко мне!

Пес медленно подошел, она погладила его по голове, и тогда он доверительно положил морду ей на колени.

— Хорошая собачка… Мы с тобой скоро поработаем, мой мальчик. Анри поручил нам одно дело. После большого перерыва, ты понимаешь?

Матильда успокоилась. Она хотела, чтобы на сей раз Анри был доволен, чтобы не звонил ей потом со своими невнятными упреками, в которых черт ногу сломит.

— Эй, Людо, мы же хорошо сделаем свою работу, верно?

6 сентября 1985 года

Ее разбудил шум драки. Выстрелы. С сильно бьющимся сердцем она вскочила с постели, рывком распахнула дверь. Натан сидел перед телевизором. Действующие лица косили друг друга из пулемета. Она не смогла сдержаться:

— Что еще за…

Она удержала слово, но не движение. Схватила пульт, мгновенно наступила тишина. Натан посмотрел на нее. Она спала в трусиках и короткой футболке. Неприлично. Она бросилась в спальню, натянула длинный свитер, стало еще хуже, слишком сексуально, но ей не хотелось опять переодеваться, и она так и осталась стоять, пристально глядя на него.

— Прежде чем включать телевизор, надо спрашивать!

— У кого?

— У меня!

— Мне было скучно…

— Ну и что? Ты не мог немного подождать, пока я не встану?

— А во сколько ты встаешь?

Констанцией овладело сомнение. Она бросила взгляд на часы. Вот черт, половина одиннадцатого, она что, не слышала будильник? В комнате повисло осуждающее молчание.

— Я купила тебе кое-что на завтрак…

Она вошла в кухню. Коробка с хлопьями осталась на столе. Натан позавтракал, вымыл посуду, вытер ее и убрал; она не знала, что говорить. Он смотрел в пол. Надо что-то сказать.

— Ты умылся? Пойдем, я тебе покажу…

Она отвела его в ванную, показала, где лежит мыло, где полотенце, она широко улыбалась, она вновь воодушевилась — ну да, этот ребенок произвел на нее впечатление.

— Я справлюсь, — произнес он, чтобы успокоить ее.

Она закрыла за собой дверь, сделала глубокий вдох. И увидела, что в окна лупит дождь. А она наметила зоопарк и пикник, вот бестолочь.

* * *