Змеи в ее голове

Выйдя на лестницу, Констанция ощутила такую эйфорию, какую не испытывала с тех пор, как… Какую не испытывала никогда.

* * *

По правилам Матильде следовало бы позвонить в отдел снабжения. Но она решила подождать. Сначала ей было необходимо отделаться от своего железа. Дома у нее целая куча оружия, которое — она уже не помнит, по каким причинам, — не закончило свои дни в Сене. Оно там, в коробках, в ящиках, не проходит и трех дней, чтобы она не наткнулась на новое. Матильда выбрала «уилди магнум», которым пользовалась, наверное, года два или три назад, — ей очень нравится этот прекрасно сбалансированный пистолет с красивой деревянной рукоятью. Ствол у него длинный, что делает его немного громоздким, но вещь уж очень красивая; разумеется, именно потому она его и сохранила. К тому же это крупный калибр, как она любит.

И все-таки она спрашивала себя, не домработница ли эта Констанция Манье.

Разве ей не следовало позвонить Анри, чтобы уточнить?

Была в этой истории какая-то неувязка.

В случае крайней необходимости существует особый номер, на который можно оставить сообщение. Матильда его знает. Анри всегда сразу перезванивает.

Она включила дворники, порылась в карманах в поисках бумажки, нашла ее, совершенно мятую, с трудом разобрала почерк — нет, похоже, это та самая.

Матильда чувствовала себя в дурацком затруднении. Ей не удавалось поверить в то, что — она это знает — на самом деле было очевидно.

Бесспорно. Ее цель четко обозначена, однако ее не отпускало сомнение.

И в этот самый момент там, в конце улицы, появилась девушка.

На ней нейлоновый плащ, очень легкий, она прижимает его к себе, потому что не только льет сильный дождь, но еще и дует порывистый ветер.

Матильда не колеблется и доли секунды.

Она выбирается из машины, обходит ее, она уже промокла до нитки. Открывает пассажирскую дверцу, наклоняется, шарит в бардачке. Когда она распрямляется, молодая женщина уже поравнялась с ней, но она идет быстро, с низко опущенной головой. Ей приходится шагнуть в сторону, чтобы не наткнуться на открытую дверь, она вдруг поднимает глаза на пожилую полную женщину, у которой нет ничего, чтобы защититься от ливня, но резко останавливается при виде дула пистолета, которое кажется ей очень длинным. Подумать об этом она уже не успеет.

Матильда почти в упор стреляет ей в сердце.

С прилипшими ко лбу мокрыми волосами, в облепившей тело одежде, Матильда возвращается в машину.

Меньше чем через тридцать секунд она трогается с места.

Кто-то подбегает, прикрывая голову газетой, и кричит, заметив распростертое на тротуаре тело и стекающую в водосточный желоб кровь…

Матильда выезжает на главную улицу по направлению к «Ла Кустель». Протирает запотевшее ветровое стекло тыльной стороной ладони.

— До чего же осточертел этот дождь…

8 сентября 1985 года

Прежде чем покинуть кабинет, Васильев открыл тоненькую папку с делом семьи Тан. Это фамилия Теви.

За ее недомолвками в разговоре о родных он уловил не только застенчивость: в них чувствовалось и замешательство. Что, по сути, он о ней знал, кроме того, что она медсестра, сиделка, живет где-то в районе станции метро «Порт-де-ла-Шапель» и имеет допотопный «Ами-6»?

Тогда он докопался до документов иммиграционной службы.

Если Теви присутствовала там лишь в форме чисто административных данных (прибытие во Францию, прошение о подтверждении дипломов, запись в университет и так далее), то двое ее братьев были хорошо известны полиции. Родившиеся в 1958 году близнецы неоднократно подвергались арестам. Они руководили довольно мелкой сетью торговли наркотиками, но два года назад заинтересовались рынком проституции. Убогие гопники, ожесточенные своей иммигрантской участью и жаждущие обрести место под солнцем.

Васильев понял, почему Теви не испытывает особого желания рассказывать о них флику Рене…

Приезжая в Нейи, Васильев всегда бросал взгляд на припаркованный перед домом автомобиль Теви. Потрепанный кузов потускнел, все в нем отдавало ветхостью. На зеркале заднего вида болталась флуоресцирующая фигурка Будды, а передние и задние сиденья были покрыты азиатской тканью. Автомобиль напоминал жертвенник.

— Ваш «ами» столкнулся с автобусом? — спросил Васильев, когда Теви открыла ему дверь.

— А, да…

Она на мгновение задержала его:

— Обещайте, что не станете ругать Мсье!

Рене слегка растерялся.

— Подождите!

Теви уже направилась в гостиную, и Васильеву пришлось ее догонять.

— Он-то какое отношение к этому имеет?

Некоторое время Теви переминалась с ноги на ногу, а потом решилась:

— Я вам не говорила, потому что… В общем… Он захотел попробовать.

— Что попробовать? Порулить?!

— Он показал мне права!

— Выданные когда?

— В тридцать первом году. Немного устаревшие, верно. Но это законно!

— Где он… вел машину? На улице?

— Ну, сперва по аллеям парка.

— Там же играют дети!

Васильев был в бешенстве.

— Да, но в школе в это время шли уроки! К тому же я постоянно держала руку на тормозе. Чуть в сторону — и хоп! — я тормозила.

Она понизила голос, склонилась к его плечу:

— Вам я могу сказать: поначалу это было ужасно…