Змея и Крылья Ночи (ЛП)

Но сегодня я была очень зла и в замешательстве, что рассказала бы ему все, если бы он был рядом. У него, по крайней мере, были бы ответы на вопросы о том, что только что сделала моя магия, а я отчаянно нуждалась в них. Сила, с которой я швырнула Райна через всю комнату, была так несоизмерима с тем, что мне удавалось раньше, и я даже не знала, как я это сделала. Теперь, когда я шла одна по темным улицам, я попыталась призвать эту силу и получила лишь несколько знакомых слабых искр на кончиках пальцев.

И все же, возможно, какая-то часть меня была благодарна за отсутствие отца. Как бы сильно я ни хотела получить ответы, я ненавидела проявлять эмоции, которые не могла контролировать. А сегодня я уже сделала это более чем достаточно. Потеряла контроль. Над своей магии. Над своим характером.

Я была слишком грубой. И я был капризной. Я знала это. Я позволила Райну подначивать меня и поддалась своим худшим побуждениям. Он во многом ошибался, во многом, но, возможно, он был прав в том, что мне нужно выбрать кто я для них: союзник или враг.

Когда стало ясно, что Винсент не придет, я бродила по пустынной территории Лунного дворца. Я жаждала отправиться в человеческие кварталы и похоронить это чувство беспомощности, вонзив клинок в грудь какого-нибудь вампирского куска дерьма. Прошли годы с тех пор, как я так долго обходилась без этого. Я даже не осознавала, насколько я зависела от этого освобождения.

В первый раз, когда я убила там, это был несчастный случай, а теперь я едва могла жить без этого.

Это было всего через несколько дней после… Мое собственное горе и одиночество пожирали меня заживо. Прошли годы с тех пор, как я была так одержима собственной плотью, но в те ужасные дни я вернулась к старым плохим привычкам, открывая маленькие дорожки крови на своей коже и наблюдая, как легко она рвется и как медленно заживает. Я ненавидела то, что мое тело было таким слабым. Оно притягивало все, чего я не хотела. Что на нем остаются следы от каждого плохого воспоминания, как те, что сейчас были на моем горле, а потом две едва зарубцевавшиеся раны.

Я не знаю точно, что я искала той ночью, когда отправилась в человеческие кварталы, но я не искала убийства. Я никогда не чувствовала себя вампиром, чем в те ужасные дни, может быть, я искала ту связь, которую не смогла найти в замке Ночнорожденных. Может быть, я надеялась, что найду какую-то недостающую часть себя, хотя никогда еще не чувствовала себя такой болезненно неполноценной.

Вместо этого я обнаружила район, полный людей, которые казались мне чужими существами, и вампира, который намеревался охотиться на них. Когда я увидела, что вампир преследует молодую женщину, стирающую белье за ее разваливающимся домиком, я не стала думать. Я просто действовала. Это оказалось проще, чем я думала. Я была хорошо натренирована. Вампир не был готов к драке.

После я запаниковала и убежала обратно в замок Ночнорожденных. Я провела день в своей уборной, меня рвало. Я не могла смыть кровь со своих рук, не могла стереть с век вид лица моей жертвы. Я была уверена, что как только Винсент появится у моей двери, я во всем ему признаюсь. Он запер бы меня на ближайшее десятилетие, и в тот момент я была бы благодарна ему за это.

Но прошло несколько часов. Я лежала на кровати и смотрела, как солнечный свет проникает сквозь занавески, а чувство вины поселилось в моем желудке, как неприятная еда. Я поняла, что убийство вампира и спасение людей заставили меня почувствовать себя сильной. И чувство вины исчезало, а сила — нет.

Стоила ли моя вина больше, чем жизнь человеческой женщины, которую я спасла? Стоили ли правила Винсента больше, чем бесчисленное множество других людей, которых убил бы этот монстр, если бы его не остановили? Нет. Я не чувствовала вины за убийство того вампира. Я чувствовала вину за то, что солгала своему отцу.

Но Винсент сделал меня такой, а ложь — это мелкий грех.

В тот день, глядя на залитый солнечным светом потолок, я поняла, что целых двадцать четыре часа не вспоминала о лице, которое преследовало меня.

Хотела бы я сказать, что именно мои благородные намерения привели меня обратно в трущобы на следующую ночь. Но это не так. Это был мой собственный эгоизм. Лучше бы мне снились эти умирающие лица, чем другое. По крайней мере, это сделало меня сильнее, а не слабее.

Теперь, когда я убивала, я не чувствовала ничего, кроме удовлетворения от хорошо выполненной работы. Клеймо, начертанное на земле. Это чего-то стоило для смертного, живущего среди бессмертных существ. Это был способ сказать этому месту: «Вы думаете, что моя жизнь ничего не стоит, но я все еще могу оставить на вас пятно, которое невозможно смыть».

Руки так и чесались оставить этот след, как у опиумного наркомана в ожидании следующей дозы. Но рассвет был слишком близок, а человеческие районы находились далеко от Лунного дворца. Я не могу рисковать ради этого путешествия.